Белбог - [2]

Между холмами опять послышался стук копыт. Скакал целый отряд. Звуки то сливались в один, протяжный и тяжелый, то распадались на несколько менее грозных. Раненый, придерживая у горла края разорванной рубахи, подошел к костру и загнанно посмотрел на перевозчика. Тот недовольно поморщился, помешал ложкой воду в котелке, снял с огня и одним духом выпил половину.

– На, подкрепись, – предложил он раненому, который отрицательно махнул рукой и молвил тихо:

– Скоро здесь будут.

Перевозчик ухмыльнулся и в два захода допил воду с медом. Он бережно встал, стрельнув коленными суставами, снял тулуп и кинул в шалаш.

– Пойдем, – позвал он, направившись к воде.

Узкая лодка долбленка, шаткая и неповоротливая, глубоко осела под тяжестью двух человек, низкие борта всего на ладонь возвышались над водой. Иногда вода переплескивала через борта и стекала на дно лодки, покрытое ярко-зелеными водорослями, короткими, мягкими и скользкими. Раненый сидел в носу лодки, лицом к перевозчику, и, думая о чем-то муторном, черпал воду деревянным ковшиком, стараясь не содрать водоросли, и выплескивал за борт. Иногда он замирал и плотнее сжимал губы, сдерживая тошноту, и на левой щеке, покрытой бурой коркой, начинала дергаться жилка. Раненый погладил щеку мокрыми пальцами и розовые капли потекли на шею. Розовыми стали и подушечки пальцев. Раненый пополоскал их за бортом.

– Теплая, – тихо произнес он.

– Умылся бы, – посоветовал перевозчик, загребая веслом поочередно с левого и правого борта.

Раненый будто не слышал совет. Скребнул ковшиком по дну лодки, зачерпнув воду, выплеснул за борт, вновь зачерпнул, а полный тревоги взгляд был направлен на восточный берег, откуда доносился стук копыт, который становился все громче. Что можно там увидеть, в таком-то тумане, когда дальше руки с трудом что-либо разглядишь?!

Перевозчик положил весло поперек лодки на борта, гмыкнул недовольно, сделал пару гребков слева. Лодка медленно и бесшумно скользила по темной воде, пока не врезалась гулко в каменный берег острова, светлого, точно образованного из застывшего тумана.

Раненый выронил ковшик на дно лодки, вскочил, раскачав ее и чуть не перевернув, выпрыгнул на берег. Ноги его соскользнули, упал на левое колено.

– Не спеши, здесь тебя никто не тронет, – сказал перевозчик.

Раненый поднялся, сделал несколько шагов, скрывшись в тумане.

– Спасибо, век не забуду! – послышался его голос как бы из небытия.

– Еще и как забудешь, – пробурчал под нос перевозчик.

Он проплыл вдоль берега острова, остановился там, где к воде спускались вырубленные в скале ступеньки. Положив весло на борта, послушал стук копыт, определил, что еще не скоро доскачут до шалаша, перенес внимание на звуки, доносившиеся с острова. Они были громки и отчетливы, словно все происходило в двух шагах от перевозчика.

Раненый вышел на овальную площадку, огражденную с трех сторон отвесными скалами, в каждой из которых темнело по входу в пещеру. Правая и левая были завешены темно-коричневыми бычьими шкурами, а в центральной пещере можно было разглядеть горящие угли в горне. Посреди площадки стоял вытесанный из светлого камня Белбог – высотой в косую сажень, с суровым лицом, облепленным мухами, и вытянутой вперед и вниз правой рукой, в которой лежал темный брусок железа. Раненый остановился перед Белбогом, посмотрел в его нахмуренные глаза.

Из левой пещеры бесшумно вышел старик с длинными седыми волосами, заплетенными на висках в косички, по три на каждом, в белой рубахе до пят, холщовой и без прикрас, но подпоясанной широким ремнем с серебряным набором.

– Чего хочешь, – строго спросил он раненого, – правды или защиты?

Раненый поклонился в землю, пошатнулся, чуть не упав, и еле вымолвил:

– Правды.

– Клейма позора не боишься? Подумай хорошо, – предупредил старик.

– Не боюсь.

Старик кивнул головой, будто ответ был именно тот, который надо было сказать, и показал рукой на вход в центральную пещеру.

В горне среди алых углей лежали три продолговатых железных бруска, беловато-красных, вот-вот потекут. Старик взял клещами ближний, поводил над углями, поднес к руке раненого. Крепко сжатые пальцы напряглись, малость согнулись, а ладонь стала того же цвета, что и раскаленное железо. Старик разжал клещи – рука подалась вверх, потому что брусок оказался легче, чем предполагалось. Железо как бы присосалось к ладони, стало частью ее, быстро темнеющим наростом.

– Неси Белбогу, – приказал старик.

Пройти надо было двенадцать шагов. Раненый прошел их, осторожно переставляя ноги, чтобы не споткнуться, ведь неотрывно смотрел на Белбога. Железо потемнело, теперь стало похоже на кровавый нарыв. Раненый остановился перед Белбогом, положил ему брусок рядом с первым и поднес к его глазам свою ладонь без ожогов, затем развернулся и показал ее старику.

– Чист перед богами и людьми, – произнес старик и показал на правую пещеру: – Иди туда. Залечат рану, отдохнешь, сил наберешься.

– Мне домой надо срочно.

– Такой ты не доберешься, а мертвый всегда виноват, – сказал старик и добавил громче: – Да и плыть не на чем, перевозчик не скоро вернется.

Перевозчик оттолкнулся рукой от берега и бесшумно поплыл к восточному берегу, где его уже ждали.