Белая ворона - [4]

– Глеб Аркадьевич, мне так неудобно… Я хочу извиниться перед вами от лица моего отца и всего семейства Карауловых…

Видимо, Василий пребывал в таком душевном расстройстве, что совершенно не следил за тем, что лепетал. Странно, что Караулов так расстроен – явно больше, чем хочет показать. Василий поминутно облизывал губы, глаза у него бегали, на лбу выступила испарина. Налицо все признаки сильного стресса. Неужели Василий настолько впечатлительный тип, что выловленная из водоема по соседству с домом незнакомка поставила мужчину на грань инфаркта? Или Караулов что-то скрывает?..

На этом месте Глеб Аркадьевич велел самому себе заткнуться – мысленно, разумеется. Примерный внутренний диалог Звоницкого с самим собой звучал так:

– Вот что, Глеб, немедленно прекрати это безобразие!

– Да ладно, Глеб! Не лезь в бутылку. Что я такого делаю-то?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Вот уже три года ты не являешься сотрудником прокуратуры. Ты ветеринарный врач, и очень неплохой, кстати. Вот и занимайся своими непосредственными обязанностями. А преступления… преступления предоставь расследовать профессионалам. Прежняя жизнь закончилась. У тебя теперь все новое – работа, друзья, квартира и машина. Даже внешность… Живи и радуйся.

– Ладно, не горячись. Я все помню. Но не могу же я запретить себе думать! Ведь этот Вася крайне подозрительно себя ведет, согласись? С чего бы сорокалетнему мужику при виде трупа, пусть даже и такого… э-э, жуткого, впадать в мандраж? Он банкир или институтка?

– Глее-еб!

– Ладно, понял. Уже заткнулся…

Внутренние диалоги были для Звоницкого делом обычным. В качестве собеседника и оппонента выступал он сам, но только прежний – до взрыва. Этот человек и нынешний Глеб Аркадьевич были, конечно, похожи – но не слишком. Как два брата-близнеца могут быть совершенно разными людьми.

Дело в том, что три года назад Глеб Аркадьевич Звоницкий, сотрудник столичной прокуратуры, карьерист и перфекционист, кошмар для подчиненных и равнодушный муж, вежливый негодяй сорока пяти лет от роду, по дороге на работу погиб при взрыве начиненной гексагеном машины.

Его спасли – вытащили с того света. Целых две минуты он был мертв. И довольно долго был чрезвычайно зол на врачей за их самоотверженную работу. Ну кто их просил?! Он ведь даже ничего не успел почувствовать: просто вспышка, удар – и темнота.

А жизнь требовала усилий – каждый вдох давался с трудом, боль была бесконечной и изматывающей, вдобавок ко всему первое время не было никакой гарантии, что Звоницкий снова сможет ходить и что к нему когда-нибудь вернется зрение. Родители Глеба давно умерли, с женой он развелся незадолго до несчастного случая, детьми они так и не обзавелись… В общем, никто бы не заплакал, если бы Звоницкий не выжил.

Но он выжил. Заново научился ходить – поначалу на костылях, а потом с палкой. Приучил себя смотреть в зеркало на свое отражение – прежде красивое лицо (из тех, что называют импозантными) превратилось в месиво шрамов. Зрение вернулось – правда, не сразу. И оказалось, что жить Звоницкому совершенно незачем.

С работой пришлось расстаться по состоянию здоровья. Вместо очередной ступеньки карьерной лестницы, на которую он карабкался последние полгода, Глебу досталась неплохая пенсия. И палка – ее подарили коллеги, провожая Звоницкого на пенсию. Они желали здоровья и отводили глаза…

Сначала Звоницкий пил. Потом пить устал. Однажды морозной ночью он вышел покурить на балкон – и обнаружил себя стоящим на ящике для цветов. Оставалось сделать всего один шаг.

Звоницкий сделал шаг, правда, не вперед – в холодную пустоту, – а назад, в прокуренное тепло комнаты. На следующее утро Глеб позвонил риелтору. Он продал квартиру в центре, поселился в новостройке в зеленом пригороде, и оставшихся денег как раз хватило для того, чтобы открыть ветеринарную клинику. Звоницкий завершил ветеринарное образование – когда-то он бросил учебу по настоянию жены, но сейчас ничто не мешало вернуться к любимому занятию. Дела в клинике шли неплохо. Вот только с ассистентами Глебу Аркадьевичу не везло – он сменил шестерых, прежде чем встретил Яну Казимирову.

Кстати, познакомились они благодаря Джерри – золотистому ретриверу семейства Карауловых. Яна помогла ветеринару провести экстренную трахеотомию – на шоссе, под проливным дождем, и Звоницкий был настолько впечатлен, что позвал Казимирову в свою клинику. Яна была надежной, как скала, – папа-военный закалил дочке характер, и Глеб Аркадьевич без колебаний оставлял клинику на ассистентку, когда ему самому срочно требовалось уехать.

Занятый своими мыслями, Звоницкий не очень-то прислушивался, что там бормочет Василий Караулов. Но вот бормотание стихло.

– Что, простите? – переспросил ветеринар.

– Вам, наверное, неприятно здесь оставаться после того, что произошло, – повторил последнюю фразу Василий. – Думаю, вы хотите уехать, причем как можно скорее.

Звоницкий бросил быстрый оценивающий взгляд на собеседника. Эге, а Василий-то не так прост, как кажется на первый взгляд… Кажется, толстячок трудится в банке под крылом у папаши, Караулова-старшего. И любую фразу начинает со слов: «Папа сказал… папа думает… папа будет доволен…»