Белая субмарина - [76]

И доклад в Москву. Кодовым сигналом — груз взяли тихо, дальше следуем «плану три».

Москва, Кремль.

— Скажытэ, таварысч Берия, Вы абсолютно уверены, что способны контролировать Лазарева?

Сталин волновался, что было заметно по его акценту, появлявшемуся лишь в эти минуты.

— Уверен, товарищ Сталин. Вот только контролировать его нельзя. Тогда результат точно будет непредсказуем.

— Это как? Разъясни.

— Если в двух словах, то Лазарев — это устойчиво советский человек, но не коммунист.

— Это как? У него были замечены буржуазные взгляды, высказывания?

— Если считать таковыми полное отрицание руководящей и направляющей роли партии. И абсолютное непонимание: «Чем партполитработа поможет нам лучше бить фашистов?» Убеждение, что «болтовня на собраниях» к делу никакого отношения не имеет. Понятно, откуда у потомков сформировались такие взгляды. К их чести, у них хватает ума не декларировать это открыто, чтоб не вносить смуту. А когда надо, уходить от вопроса, сославшись на занятость: «У вас разговоры, у нас результат».

— И как же решается вопрос, что у такого корабля практически весь экипаж — беспартийные?

— Режимом секретности и подчинением К-25 непосредственно штабу флота. А политотдел мной предупрежден. Хотя слухи ходят, конечно, но мы пресекаем. Что вся команда набрана из арестованных в тридцать седьмом или вообще детей белогвардейцев, чтобы служением искупить вину перед СССР, и потому пока недостойны. Ну и после той имитации аварии в Молотовске были разговоры, что все или большая часть экипажа — штрафники-смертники, воюют, отбывая срок. Любопытно, что это была инициатива потомков.

— То есть им на берегу в глазах советских людей, легче считаться осужденными врагами советской власти?

— Скорее, это полная дискредитация партии в глазах масс, произошедшая в те годы. Примерно как меньшевики в семнадцатом, от февраля к Октябрю — от восторга и популярности до даже не презрения, а полного банкротства, пустышки.

— Тогда какие же у них идеалы? На профессиональных наемников, как, например, в британском флоте, они не похожи. Читал я доклад товарища Кириллова — но мне твое мнение интересно, Лаврентий. Что можно от Лазарева ждать?

— Про «не коммунист» я сказал, теперь уточню про «устойчиво советский». Хотя сам он на словах заявляет, что он не политик, а военный, и в политику лезть не собирается, товарищу Сталину виднее. Но не раз у него прорывалось: «Капитализм ненавижу, вот если войну выиграть с лучшим результатом, будет ли у социализма вторая попытка?» А под «не лезть в политику» следует понимать его неучастие в борьбе группировок и сосредоточение на конкретном деле.

— Несознательный он, выходит, человек, хоть и воюет отлично! Строить социализм без партии — это все равно что армию заменить «вооруженным народом», хотя это когда-то и предлагалось (не будем уточнять кем). Да, партия в будущем разложилась, занята была не тем — но из этого совсем не следует, что партия не нужна. И вот когда товарищ Лазарев это поймет, он сам к нам придет. Неучастие в политике — ну а если антипартийное, антинародное течение проявится, выходит, моя хата с краю? Где мы были сейчас, если бы всяким «оппозициям» дали волю — это я не тебе говорю, Лаврентий, мы-то это на своем опыте испытали, через это прошли. А вот Лазарев должен будет понять! Интересно, придет он к этому или так и останется «морским волком»? А отчего неконтролируемый?

— Психология. Тут мы с товарищем Кирилловым все материалы собирали, психологический портрет составляя. Здесь подробно расписано, с характерными случаями. Вот, обратите внимание…

— Это не та ли самая сотрудница товарища Кириллова, на которой вы Лазарева женить собрались?

— Так точно, товарищ Сталин. Вот только у них и без нас совет да любовь намечаются, вполне искренне.

— Ну брак по расчету всегда очень крепкий, если расчет правильный. А семейные проблемы человека с секретностью «ОГВ» — это, бесспорно, дело государственное… Но нельзя же так с девушкой! Ладно, усталость и напряжение и, может, даже сто грамм, но зачем же так резко? «Я понимаю, что вам приказано следить и доложить, если я что-то замыслю против Советской власти. Не дождетесь, не изменю. Но по мелочам, не имеющим отношения к государственным делам, прошу за мной не шпионить. Для меня это так же неприятно, как если бы вам голой по улице пройти». И как она отреагировала?

— Прибежала к Кириллову, едва не плача. Что для нее вообще-то нехарактерно. Но на прямой вопрос, будет ли она работать с Лазаревым дальше, однозначно ответила «да».

— Ну это уже их семейные проблемы, я надеюсь. Она действительно подробно докладывала про поведение Лазарева?

— Кириллов, с моего ведома, разрешил ей впредь сообщать только о чем-то серьезном или тревожном. Тем более что психологический портрет мы уже составили. Однако обращаю внимание, что эта черта в большей или меньшей степени проявляется у всех «потомков». Все ж испортил людей квартирный вопрос, это у нас к баракам привыкли, а у них отдельные квартиры норма. В результате любой посторонний контроль воспринимается крайне отрицательно — в том, что, по их мнению, касается лишь их личного.