Белая смерть - [29]

— Вас все устраивает? — участливо поинтересовалась официантка.

— Все нормально, — кивнул Стивен. Нормально как раз не было, но так трудно побороть привычку, выработанную за много лет.

Ну конечно же больного ребенка, у которого проблемы с легкими, наблюдал бы терапевт. Девочку или мальчика направили бы в местную поликлинику для сдачи анализов и прохождения флюорографии. Именно врачи должны были поставить диагноз и положить ребенка в стационар. Причин для привлечения Минздрава просто не было!

Стивен оплатил счет и вышел. Он пешком прогулялся до берега озера и запустил пару «блинчиков» по воде, продолжая размышлять.

Туберкулез являлся болезнью, подлежащей обязательной регистрации в каждом случае, что означало: сотрудники больницы обязаны были сообщить о любом проявлении заболевания, но сообщение почти наверняка сперва отправили бы в местные органы здравоохранения. А Минздрав привлекли, если бы дело приняло национальный масштаб, но уж точно не из-за единичных случаев, и, уж конечно, не для выборочной вакцинации тех, кто контактировал с больным.

Возможно, сейчас он раздувает из мухи слона, признал Стивен, когда шел обратно к машине, но было что-то не так в том, как разрулили ситуацию на официальном уровне, и ему хотелось выяснить, что именно. Этот вопрос мучил Данбара всю дорогу домой.

Когда он добрался до квартиры, на автоответчике обнаружилось сообщение от Дженни:

«Папочка, звоню, чтобы сказать: мне очень жаль, что я наговорила тебе всякого. Но тебя нет. Тетя Сью говорит, что я могу не ложиться до девяти, если захочешь — перезвони. Люблю тебя».

Стивен посмотрел на часы. Было уже два часа ночи.

— Вот, блин! — проворчал он, наливая себе стаканчик бренди. Невозможно даже представить себе выражение на личике Дженни, когда наступили и минули девять часов вечера. Этот душераздирающий образ преследовал Данбара почти всю беспокойную ночь. Он рано встал, чтобы перезвонить дочке до того, как она пойдет в школу.

— Здравствуй, малышка. Прости, меня вчера не было, когда ты звонила. Работал. Я как раз ехал домой, но было так приятно услышать твой голос, когда добрался.

— Ты прям допоздна работаешь, пап.

— Приходится иногда, малышка.

— Тетя Сью говорит, что именно из-за этого ты не можешь заботиться обо мне, а не потому, что не любишь меня.

— Тетя Сью права, Дженни. И я люблю тебя, очень-очень! Мы все тебя любим.

— Так и тетя Сью говорит.

— Тетя Сью очень мудрая.

— А ты приедешь на выходные, папочка?

— Обязательно.

— И мы пойдем плавать?

— Конечно, пойдем.

Положив трубку, Стивен медленно выдохнул с облегчением — переживания по поводу Дженни наконец оставили его. Будучи в отличном расположении духа, он отправился в детскую больницу на Грейт-Ормонд-стрит. Ему хотелось переговорить со старым другом, перед тем как отправиться в министерство. С Джимом Брауэром они вместе учились в медицинском университете. Брауэр выбрал более традиционную карьеру и теперь работал врачом-консультантом. Он был женат на Линде, которая работала рентгенологом, но в другой лондонской больнице. Последний раз Стивен видел обоих на крестинах Джеральда, их третьего ребенка, года два назад. Рыжеватая шевелюра его друга заметно поредела за то время, что они не виделись, да и в талии он поправился, ведь ему было почти сорок. Но при этом создавалось впечатление, что Джим спокоен, расслаблен и доволен окружающим миром. «Он явно нашел свое место в жизни, — подумал тогда Данбар. — О лучшем и просить не стоит».

Когда обмен любезностями закончился, Брауэр спросил:

— Ну, мистер герой, чем могу быть полезен?

— Мне нужен совет, — сказал Стивен. — Представь, что у тебя примерно сотня детей, живущих вместе в школьном лагере, и у одного из них подтверждается туберкулез… что происходит дальше?

Брауэр облокотился на письменный стол, соединив кончики пальцев.

— Так, давай порассуждаем. Ребенка необходимо отправить в больницу для подтверждения диагноза и немедленно начать лечение. Если предположить, что это не один из проблемных штаммов, устойчивых к одному или нескольким из лекарств последнего поколения, пациенту бы назначили тройную химиотерапию, с применением стрептомицина, PAS[8] и изониазида. На этой терапии его или ее продержали бы по крайней мере полгода, но ребенка можно было отпустить домой, как только пробы мокроты стали бы удовлетворительными, а сам пациент перестал быть заразным. Я ответил на твой вопрос?

— А как насчет остальных детей?

— Те, кто входил в тесный контакт с заболевшим, прошли бы обследование, как и их члены семьи, конечно. В зависимости от результатов анализов, их бы вакцинировали или даже назначили лечение, если бы у них проявились признаки инфекции.

— А как быть с теми, кто в тесный контакт не вступал? Скажем, дети в том же лагере, но из других отрядов?

— Сделали бы кожные пробы.

— Я так понимаю, мы сейчас говорим о реакции Манту? — уточнил Стивен.

Брауэр развел руками.

— Мало что поменялось за последние пятьдесят лет.

— А что ты скажешь насчет идеи немедленной вакцинации всего лагеря?

— Прививки БЦЖ?

Стивен кивнул.

— Без проведения предварительных кожных тестов?

Еще один кивок.

— Звучит, как перебор, — сказал Брауэр. — Если только для этого не было веских причин.