Феона. Матушка, Наталья Александровна, с ног сбились, все облазили!..
Фрейлейн. Их нихт, шлессен зи бин!
Рахманинов. Куда она могла деться?
Феона. Ну, сладу с ней нету, окаянной! И в сад могла побечь, и на плотину, и на пруд…
Рахманинов встревоженно встает.
19. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДВОР ПЕРЕД ГОСПОДСКИМ ДОМОМ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Моросит дождь, возле крыльца стоят с зонтами Софья, Марина, Феона, фрейлейн. Рахманинов с Натальей под одним зонтом. Марина держит на руке круглое румяное дитя — младшую дочь Рахманиновых Таню.
Софья. Давайте так. Марина займется верхним парком. Я пойду на пруд. (Поворачивается к фрейлейн.) Вы больны, ложитесь в постель.
Наталья. Я с тобой, Соня…
Она перепрыгивает лужу, устремляется вслед за сестрой, оставляя Рахманинова под моросящим дождем без зонта. Марина передает ребенка Феоне.
Марина. Возьми-ка ее в дом…
Но Таня протестует, с отчаянным ревом рвется из рук Феоны обратно к Марине.
Феона. Ну, никакой управы. Привыкла к Марине, и все тут.
Марина. Ну иди ко мне, моя бонбоночка!..
Она легко подхватывает мгновенно успокоившегося ребенка и уходит в сторону верхнего парка. Рахманинов смотрит вслед жене.
Рахманинов (растерянно). А куда мне?..
Наталья (не оглядываясь). Тебе позволено вернуться к своим свиньям…
Рахманинов, нахохлившись, поднимает воротник своей домашней куртки, идет через двор к густым зарослям сирени. Из разных концов сада доносятся женские голоса: «Ирочка!.. Гуленька!.. Иришечка!.. Барышня!..»
20. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. СИРЕНЕВАЯ АЛЛЕЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Рахманинов идет вдоль мокрых сиреневых кустов, останавливается, берет ветвь, смотрит на нежные, нераспустившиеся бутоны сирени. Дождевая влага забрызгала его с головы до ног. Что-то привлекает его в чаще кустов, он отводит от лица ветки с липко влажными листьями и уверенно, напролом движется вперед… В самой гуще кустов, на мокрой траве, сидит семилетняя девочка.
Рахманинов. Ирочка, как ты нас напугала! Ты зачем спряталась?
Ирина. А ты зачем меня обманул?
Рахманинов (присаживаясь перед ней). Кто тебя обманул?
Ирина. Ты! Обещал сиреневое вино, обещал на автомобиле покатать, обещал речку…
Рахманинов. Все будет, девочка, и сиреневое вино, и речка, и на автомобиле хоть на край света отвезу! Пойдем, ты вся промокла, можешь заболеть…
Ирина. Я хочу заболеть. Вот заболею и уеду в город. А у вас есть Таня, вы ею и занимайтесь.
Рахманинов. Но ведь она же маленькая. А ты теперь большая, а любят тебя ничуть не меньше.
Ирина. Не хочу быть большой.
Кусты сирени, неожиданно вздрогнув, окатывают их дождем крупных капель, и перед ними вырастает Наталья.
Наталья. Ах вот ты где!
Наталья резко берет Ирину за руку и волочит ее в сторону дома.
Наталья. Противная девчонка, мы с ног сбились!
Рахманинов нерешительно следует за ними.
21. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. ДОМ. ДЕТСКАЯ.
Ирина, распустившая нюни, лежит в кроватке, окруженная Софьей, няней, фрейлейн. Наталья безжалостно растирает посиневшую спину девочки с острыми лопатками.
Наталья. Нет, скажите, в кого это создание?..
В дверях нерешительно показывается стриженая голова Рахманинова.
Рахманинов. Наташенька, ей больно!..
Наталья. Ты портишь мне ребенка!
Голова Рахманинова поспешно исчезает.
22. (Съемка в помещении.) КОРИДОР.
В полумраке под лестницей сидит на табурете Рахманинов. До него доносится отчаянный детский рев. Рахманинов страдальчески морщит лицо. Выходит из своего укрытия, но тут же прячется обратно, так как дверь прямо напротив него открывается и оттуда выходит Феона с тазом горячей воды. Рахманинов из своего укрытия видит Марину, укачивающую на руках Таню. Протяжным грудным голосом Марина поет колыбельную.
Марина (поет).
Баю-баюшки-баю, не ложися на краю,
Придет серенький волчок, тебя схватит за бочок…
Рахманинов смотрит на ладную фигуру Марины, по-матерински склонившуюся над его ребенком, на каштановый пучок ее волос и красивый изгиб ее полной шеи, переходящей в округлое плечо. Дверь медленно, с тихим скрипом затворяется, скрывая Марину, но голос ее продолжает звучать… Посидев некоторое время, он снова выглядывает из своего угла и снова поспешно прячется — из детской выходят Софья и Наталья; о чем-то беседуя, они удаляются в сторону столовой. В тишине слышно жужжание проснувшейся между рамами мухи… Рахманинов на цыпочках движется к дверям детской и, воровато оглянувшись, проскальзывает к дочери.
23. (Съемка в помещении.) ДЕТСКАЯ.
Ирина лежит в постели, накрытая одеялом, растирая по щекам слезы. Увидев отца, она рассерженно отворачивается к стенке. Рахманинов, приближаясь к кроватке, говорит виновато.
Рахманинов. Ты всех нас ругаешь, девочка, а когда-нибудь ты поймешь, какой счастливой девочкой ты была.
Ирина. Я не счастливая…
Рахманинов (помолчав). И вспомнишь, девочка, Ивановку, ох как вспомнишь…
Ирина. Не хочу вспоминать. Назло вам все забуду.
Рахманинов задумывается, тонкими пальцами касается своего лба, словно пытаясь отогнать какое-то видение…
НАПЛЫВ.
24. (Съемка в помещении.) КЛАСС КОНСЕРВАТОРИИ.
Классная дама, в наглухо застегнутом платье, объявляет, глядя в лорнет.
Классная дама. Рахманинов Сергей!
Из-за последней парты поднимается десятилетний мальчик. Все стриженые головы его соклассников оборачиваются к нему. Классная дама раскрывает дневник. Читает.
