Белая штора - [2]

— Я хоть раз ошибся? — мягко спросил Олег.

— Нет! У тебя стопроцентная статистика! Это значит, что ты выбираешь нужную тебе ветвь многомирия с надёжностью не менее десяти сигма…

— Восьми, — поправил он меня. — Пока статистика накоплена только для восьми сигма, и мне нужно ещё года три, чтобы…

— Плевать, — сказал я. — Я искал тебя, чтобы…

— Это невозможно, Дима, — Олег наконец перестал стирать с пальцев невидимые следы мела, положил руки на колени и посмотрел мне в глаза. — Это невозможно, и ты это знаешь. Ты сам когда-то доказал теорему, согласно которой…

— Да, — кивнул я. — Доказал. Если в ветви N мультиверса мировая линия объекта А представляет собой отрезок длины L, то с помощью склеек с другими реальностями невозможно увеличить длину этой линии в данной конкретной ветви.

— Тогда чего же ты хочешь от меня, Дима? Иры нет в этом мире. Ты не удержал её.

— Я не…

— Ты её не удержал, — повторил Олег.

— И что нам с тобой от того, что наша Ириша…

Он говорил «наша». Он все ещё жил с ощущением, что она лишь на время ушла от него к другому.

— …наша Ириша осталась жива в миллиардах других ветвей этого проклятого многомирия?

— Ты умеешь, — продолжал я. — Ты гений склеек. Ты можешь соединять ветви многомирия в нужных точках и прививать их одну к другой, как Мичурин прививал ветку яблони к стволу груши.

— И чем это кончилось? — усмехнулся Олег. — Мичурин, Бербанк, Лысенко…

— Ты не хочешь даже попробовать! — закричал я.

Олег встал и отошёл к окну, будто хотел оказаться от меня как можно дальше, будто моё присутствие мешало ему думать, дышать, жить.

— Я всё время пробовал, — сказал он, и голос его прозвучал глухо, будто из-под воды.

— Ты… — растерянно произнёс я. Он же не знал, что Ира…

— Я ничего не могу сделать для себя, понимаешь? Конечно, понимаешь, Дима, ты классный теоретик. Если я нахожусь на ветви N, то все склейки с другими ветвями, которые я могу произвести для изменения собственной судьбы…

— Находятся в пределах причинно-следственных связей данной ветви, это я доказал ещё на третьем курсе, — прервал его я. — Но ты говоришь, что пробовал…

— Я не мог не пробовать… Вопреки теории… А вдруг?

Мы помолчали. Каждый из нас осмысливал сказанное.

— Откуда ты знал, что Ира…

Олег обернулся и бросил на меня осуждающий взгляд.

— Ну, Дима… Если ты меня нашёл… Мне и искать не нужно было, я каждый день заходил на сайт университета и знал всё, что у вас происходило. Я не мог без этого.

— Мне в голову не приходило, — пробормотал я, — иначе я бы тебя вычислил гораздо раньше.

— Вряд ли, — отрезал он. — Я принимал меры… Сообщение о том, что Ира умерла, появилось в тот же вечер… И я тогда же попытался… Господи, Дима, я прыгал с ветви на ветвь, как сумасшедшая обезьяна, за несколько дней склеил столько реальностей, сколько не позволял себе никогда прежде… и никогда потом.

— Я не…

— Конечно, ты этого не почувствовал!

— Извини, — выдохнул я, — я действительно сегодня не в себе. Глупости говорю. Я и не мог почувствовать, моя реальность оставалась непрерывной относительно моего прошлого…

— А их у тебя в те дни были сотни, и в каждом Ира умирала, а я опаздывал, и только через неделю, когда её похоронили… в ста семидесяти шести ветвях…

— Ты был на ста семидесяти шести похоронах? — ужаснулся я.

Олег промолчал, и я понял, почему он показался мне таким постаревшим. Я бы сошёл с ума.

— Значит, — сказал я, — ничего не…

— Ты доказал эту теорему, — жёстко сказал Олег, — а я не нашёл её практического опровержения.

— Вот как, — пробормотал я. Что-то нашло на меня, может, сказалась накопившаяся за год усталость, а может, я именно сейчас, независимо от своего желания, принимал одно решение за другим, и каждое переводило меня на новую ветвь, начинавшуюся с этих двух слов, и я повторял их, будто попугай: — Вот как, вот как, вот как…

— Ну, всё! — резко сказал Олег и протянул ко мне руку, пальцы которой странным образом действительно оказались перепачканы мелом. — Прекрати истерику! Ты год жил надеждой, пока искал меня, а я потерял надежду год назад и успел прийти в себя. Я ничего не могу для тебя сделать, Дима. Ни-че-го.

Я встал.

— Ты уходишь? — равнодушно спросил Олег, не подавая мне руки. — Ты столько времени меня искал. Мы могли бы выпить кофе, пообедать, ты бы рассказал, как сейчас в университете… защитил ли Куликов диссертацию…

— Ты же заходишь на сайт, — пожал я плечами.

— Нет, больше нет. После того…

— Ты… — сказал я, стоя уже у двери. — Ты склеиваешь реальности так, чтобы жизнь твоих… клиентов… стала лучше.

— Конечно, — кивнул он.

— А те, которых ты отказываешься принимать..

— Вот оно что… — Олег подошёл и давно знакомым жестом положил обе руки мне на плечи. Тяжесть его ладоней была неприятна, но я только чуть пригнулся, как Атлант, на которого легла небесная твердь.

— Ты решил, что я не принимаю тех, чью судьбу не могу изменить в лучшую сторону, — продолжал он, глядя теперь безотрывно мне в глаза.

Он даже не моргал, и я старался не моргать тоже.

— Ты ошибаешься, Дима. Просто и у меня есть свои… ну, если не правила… я не хочу иметь дело с людьми, изначально мне неприятными… или с теми, чьё счастье связано с очевидными неприятностями для других… Я выбираю, да. Ты считаешь, что у меня нет на это права?