Белая масаи - [109]

В Ньяхуруру мы переночевали и на следующий день стали узнавать, где можно получить такую наклейку. Снова начался бюрократический произвол. Сначала нужно было загнать автомобиль в гараж, чтобы выявить все недостатки, затем полагалось оплатить этот осмотр. Это означало, что машина целый день простоит в ремонтной мастерской, что будет стоить немалых денег. На следующий день мы должны были показать автомобиль инспектору. Я не сомневалась, что все получится. Однако, когда подошла наша очередь, проверяющий сразу обнаружил поврежденный аккумулятор и отсутствие наклейки. Я объяснила, что мы переезжаем и не знаем, какой адрес у нас будет в Момбасе. Это его совершенно не интересовало. Он сказал, что без точного адреса наклейку мне не выдадут. Мы уехали. Все происходящее казалось мне ужасно нелепым. Я не понимала, почему вдруг все так осложнилось, и решила просто поехать дальше. Мы и так уже потеряли два дня и отдали много денег. Я хотела в Момбасу. Мы ехали несколько часов подряд и, проехав Найроби, остановились на ночь в деревенской гостинице. Левостороннее движение требовало большой концентрации, и я жутко устала. В гостинице я постирала пеленки и покормила Напираи. К счастью, на непривычно гладких дорогах она почти все время спала.

На следующий день, проведя в дороге семь часов, мы добрались до Момбасы. Нас встретил тропический жаркий климат. Измученные, мы встали в колонну ожидавших автомобилей, чтобы на пароме переправиться на южное побережье. Я достала письмо Софии, которое получила несколько месяцев назад, сразу после ее переезда в Момбасу. Судя по адресу, она жила неподалеку от Укунды. Все мои надежды найти на эту ночь крышу над головой были связаны с ней.

Прошел еще час, прежде чем мы нашли новое здание, в котором теперь жила София. Но дверь шикарного дома нам никто не открывал. Я постучала в соседнюю дверь, и на пороге появилась белая женщина, которая сказала, что София на две недели улетела в Италию. Разочарованная, я стала напряженно соображать, где еще можно остановиться. Я вспомнила о Присцилле, но муж был против: ему хотелось на северное побережье. Мне эта идея не нравилась, так как с северным побережьем у меня были связаны самые нехорошие воспоминания. Устав спорить с Лкетингой, я просто поехала в нашу прежнюю деревню. Там мы узнали, что из пяти хижин жилой осталась только одна. Нам сказали, что Присцилла переехала в другую деревню, до которой на машине можно добраться всего за пять минут.

Вскоре мы уже были в деревне, напоминавшей по форме подкову. Дома представляли собой построенные вплотную друг к другу комнаты, похожие на номера в гостинице Маралала. В центре находился большой магазин. Мне деревня сразу понравилась. Мы вышли из машины, и нас сразу окружили дети; из магазина с любопытством выглядывал хозяин. Вдруг к нам подошла Присцилла. Она не могла поверить, что видит нас здесь. Ее радости не было предела, особенно когда она увидела Напираи. За это время она тоже родила очередного ребенка, мальчика, который был немного старше Напираи. Она сразу провела нас в свою комнату, приготовила чай и стала расспрашивать о нашей жизни. Узнав, что мы хотим остаться в Момбасе, она очень обрадовалась. Даже Лкетинга впервые после отъезда из Барсалоя казался веселым. Присцилла предоставила в наше распоряжение свою комнату и даже свою воду, которую здесь приносили с колодца в больших канистрах. Она сказала, что сегодня переночует у подруги, а завтра поможет нам найти собственное жилье. Меня снова поразили ее простота и радушие.

Утомленные поездкой, мы рано легли спать. На следующее утро Присцилла сообщила нам, что уже нашла свободную комнату в самом начале квартирного ряда, чтобы мы могли оставлять автомобиль рядом с жилищем. Это была комната размером три на три метра с бетонными стенами и крышей из соломы. В тот день мы увидели и некоторых других жильцов. Все они были воинами самбуру, некоторых из них мы помнили еще с прошлых времен. Лкетинга сразу разговорился с ними и много смеялся, гордо таская с собой Напираи.

Новая надежда

Войдя в местный магазин, я почувствовала себя как в раю. Здесь было все: хлеб, молоко, масло, яйца, фрукты, – и это в двухстах метрах от дома! Я все больше убеждалась в том, что в Момбасе мы не пропадем.

Джеймсу не терпелось увидеть море, и мы все вместе пошли к берегу. До пляжа было меньше получаса ходьбы. Вид океана наполнил меня радостью и чувством свободы. От чего я успела отвыкнуть, так это от белых туристов в коротких плавках. Джеймс, который никогда такого не видел, стыдливо отводил взгляд и не уставал поражаться обилию воды. Он был ошеломлен, как когда-то его старший брат. Зато Напираи радостно копалась в песке в тени пальм. Здесь, на берегу океана, жизнь в Кении снова показалась мне очень заманчивой.

Прямо на пляже для европейцев был построен бар, и мы подошли к нему, чтобы попить. Все с интересом нас разглядывали, и я чувствовала себя неловко в своей штопаной, хотя и чистой юбке. От былой уверенности в себе ничего не осталось. Когда со мной заговорила немка и спросила, мой ли ребенок Напираи, я даже не смогла найти подходящих слов. Слишком долго я не говорила по-немецки, не говоря уже о швейцарских диалектах! Я ответила ей по-английски и почувствовала себя при этом полной идиоткой.