Белая лошадь - горе не мое - [3]

Но Александр Арсеньевич, как выяснилось, хмурился по другой причине.

А выяснилось это, когда он вдруг поднялся с подоконника и сказал:

- Лола Игнатьевна, а стоит ли так? Ведь класс, в сущности, прав...

Лола Игнатьевна окаменела. Бедная Лиза охнула и зажала рот ладошкой. Девятый "В", затаив дыхание, стоял у парт и глядел во все глаза...

- Я устала от ваших диких выходок, - сказала ему Лола Игнатьевна. Вот в понедельник выйдет с больничного директор, пусть он сам с вами разбирается...

На душе у молодого учителя стало нехорошо, тревожно как-то, и после уроков он пошел бродить по городу.

В городе была осень. Уже темнело рано, и с сумраком становилось зябко. И листья падали все чаще. Скоро, скоро опадут они совсем, и дворники вздохнут и примутся за работу... И все-таки осень еще была похожа на лето: славная, теплая, зеленая, с птицами на ветках. Вот и потянуло Саню (а за пределами школы Александр Арсеньевич был не Александр Арсеньевич, а просто Саня; может быть, он и в пределах был Саня, но положение обязывало) в улочки и переулки, бродить, думать о непутевой своей жизни и несерьезной науке, преподаванию которой он себя посвятил...

Уроки в школе бывают серьезные и несерьезные, это все знают. Серьезные - это по которым задают домашнее задание письменно и все время проверяют. А когда домашнее задание задают устно и проверяют не всегда, то это - несерьезные... Хорошо быть учителем по "серьезному" предмету, по алгебре, химии, физике!.. Сколько опасного и непостижимого таят в себе эти науки! Например, кроме параграфов в учебнике, надо еще решать всякие ужасные задачи и уравнения. Тетради, конечно, собирают редко, но зато в любой момент могут вызвать к доске. Поэтому, чтобы избежать двойки, необходимо если не выполнить задание дома, то хотя бы списать на перемене. А это, сами понимаете, дисциплинирует характер и воспитывает ум в уважении к науке... Куда там "несерьезным" предметам! Истории, например. Там главное успеть заглянуть в учебник, что там у них происходило в стародавние времена... Так, отрубили королю голову! Правильно сделали, так ему и надо, не будет угнетать! А в каком году это случилось, кто-нибудь подскажет... Ну а уж с географией и вовсе все просто, чего там учить! На карте все нарисовано и написано. Это во-первых! А во-вторых, нужна нам эта география, честно говоря! Зачем ее учить, когда мы по телевизору и так все видали? Разве это наука?! Ведь все давным-давно открыто, описано, занесено на карты... Вот попробуй, ответь им, этим ехидным и упрямым существам, именуемым учениками средней школы...

Уже стемнело, когда он подошел к дому. На углу, как всегда, торчал трудный подросток Шамин с гитарой и сигаретой.

- Заработались, - глумливо сказал Шамин. - Поздненько возвращаетесь...

Саня не счел нужным ответить.

В подъезде, на подоконнике, были горой свалены пакеты с крупой и консервные банки, рядом сидели Санины ученики: Исупов Лешка, похожий на большого плюшевого медведя, и маленький Женька Петухов, прозванный Кукарекой.

- А мы вас ждем-ждем... - сообщил Кукарека с укоризной. - Уже все купили.

Исупов молчал и болтал ногами. Он молчал и хмурился с первого сентября, что было на него, известного шкоду и пересмешника, совсем не похоже.

- Пошли, - скомандовал Саня ученикам и достал ключ. - Только тихо, на цыпочках.

Но предосторожности были напрасны: дома уже ждали.

Скрестив руки на груди, стоял в коридоре суровый мужчина, и, хоть роста он был небольшого и вышел по-домашнему, в шлепанцах, вид имел величественный.

- Добрый вечер, папа, - сказал Саня.

- Здравствуйте, Арсений Александрович, - очень поспешно проговорили Лешка и Кукарека.

- Здравствуйте, Исупов и Петухов, - грозовым голосом отвечал Арсений Александрович. - Проходите, Александр, можно тебя на минуту?

Леша и Кукарека юркнули в комнату классного руководителя и там вздохнули облегченно. Арсения Александровича они боялись. И на то были причины...

- Сейчас опять ругать будут... - вздохнул Кукарека. Он свалил продукты на письменный стол и оглядел комнату.

Все тут было знакомое, родное: вполовину собранный, огромный оранжевый рюкзак в углу, рядом со сломанным корабельным компасом, который, если постучать по нему как следует, почти точно показывает на север; стены, вместо обоев оклеенные картами с решительно прочерченными через материки и океаны маршрутами, а у двери, на гвоздике, старенькая штормовка, пахнущая лесом и костром...

Меж тем в коридоре происходил бурный разговор. Говорили вполголоса, но слышно было хорошо. Особенно если прислушаться.

- Александр! У тебя три часа назад кончились занятия! Где ты был, Александр?!

- Гулял.

- Александр! У меня нет слов!

- Арсений, оставь мальчика в покое...

- Мама, тише, услышат. Я не мальчик!

- Нормально, - успокоился Кукарека. - Елена Николаевна дома, заступится.

Он снял башмаки, полез на диван, к карте Атлантики.

- Леш, в треугольнике опять самолет пропал, говорят...

- Отстань...

Исупов Леша устроился на подоконнике, рядом с горой книг, тетрадей и атласов, и уставился в небо. Там носились какие-то птицы - голуби, что ли? - отсюда было не разобрать, а Леша смотрел на них и думал: "Как им там, в небе? Хорошо? Не страшно?" Исупов Леша и сам летал во сне, но с некоторых пор сны эти кончались плохо: небо вдруг переставало держать, земля стремительно и страшно мчалась в лицо, Исупов кричал и будил брата Виталю... А потом они лежали в темноте и слушали, о чем говорят папа и мама в соседней комнате.