Белая дорога - [2]

— Одорф!

— Да?

— Допустим, это не война. Тогда что?

Одорф почесал в затылке.

— Война, Рат, — заявил он. — Война или подготовка к войне. — Он заворочался в темноте фургона, устраиваясь, а затем добавил: — Станем проходить канал — буди.

Канал… Некоторое время я смотрел, как проплывают мимо гигантские валуны, покрытые бурым мхом. Цветущие луга моей долины вечной весны остались позади, теперь наш караван приближался к перевалу. Затем короткий спуск и опять подъем — между двух гор, по руслу высохшей реки. А в конце пути нас ждал канал. Мы пересекли бегущий с горы ручеек, и я, не покидая своего места, зачерпнул горсть ледяной воды.

Проклятье! Если б я умел закрывать каналы! Я закрыл бы их — все три дороги, ведущие в долину вечной весны. Есть места слишком хорошие, чтобы позволять человеку их портить. Говорят, что Древние умели закрывать каналы… Да мало ли, что говорят о Древних! Может быть, их вовсе и не было, а была чья-то злая шутка? Впрочем, если они всё-таки существовали когда-то, то шутка получилась не умнее.

— Одорф!

Мой напарник отодвинул брезентовый полог и завертел головой.

— Ага, — констатировал он, — приехали. — Затем завздыхал и принялся растирать лицо. Прохождение канала — процедура весьма неприятная.

— Минут десять, — заметил Одорф, а затем скрылся в глубине фургона и зазвенел там железом.

Вернулся он, держа в руках наши перевязи с оружием и два арбалета в придачу. Я натянул через голову перевязь и стал глядеть на канал, к которому мы двигались. Ничего там не было — ничего особенного, я хочу сказать. Просто небольшой участок пыльной дороги. Можно проехать по нему тысячу раз — и ровным счетом ничего не случится. Но в передней повозке Тапис достает из шкатулки голубой кристалл…

— Ближе — произнес Одорф. — Сократи дистанцию.

Я тронул вожжи:

— Н-но!

Сперва ничего не произошло, а затем чуть дрогнула земля — и первый фургон вдруг растаял в воздухе. А еще через десять секунд я испытал такое ощущение, словно пробивался лицом сквозь паутину. Многослойную паутину с прочными липкими нитями. Свет померк и вспыхнул снова.

— Вроде все тихо, — Одорф опустил арбалет и расслабился — настолько, насколько вообще может расслабиться стодвадцатикилограммовый гигант, всю жизнь зарабатывавший свой хлеб опасным трудом.

Теперь мы двигались по холмистой равнине, покрытой редким кустарником, бесконечной равнине, тающей в дымке у горизонта, которого на самом деле не было. Небо над головой было не голубым, а серым, непривычно высоким. В нем вспыхивали и гасли мириады серых искр, а солнца не было вовсе, ибо мы находились в великом Центральном мире, в котором светят все звезды. Каждая сквозь свой канал, словно искорка в небе.

Торговец — не торговец без чувства направления, и все же я не смог отказать себе в удовольствии поиграть в старую игру. Поглядев на небо, я задержал дыхание и сосчитал до десяти. Искры, словно почувствовав мое к ним внимание, замигали чуть по-другому, и вскоре через весь небосвод протянулись две широкие линии, образующие Серый Крест. Понятия не имею, почему так происходит. Потрясающее зрелище, и очень полезное, кстати, так как по кресту можно ориентироваться — он всегда указывает на север, юг, запад и восток. Некий странный аналог горящих в небе созвездий прочих миров.

Второй переход мы совершили к вечеру, проехав по равнине Центрального не меньше двадцати лиг. Канал находился почти на самой вершине пологого холма, земля вокруг была изрыта копытами. Забавно, подумал я. Обычно подобные места сразу же становились объектом внимания разного рода грабителей, но здесь все почему-то было спокойно. Но тут я увидел всадника в сером и сразу понял причину, Это был человек из клана Хамелеонов — организации достаточно могущественной, чтобы стереть с лица земли любую банду. До недавнего времени, мы, я имею в виду торговцев, старательно делали вид, что никаких Хамелеонов в природе не существует, а они отвечали нам тем же. Но, видимо, времена изменились, раз служители Тени охраняют для нас дорогу.

Когда Фургон проезжал мимо, Хамелеон поднял руку в приветственном жесте. Я счёл нужным поступить так же.

— Интересно, — пробормотал Одорф, — у нас с ними перемирие или военный союз?

Я промолчал. Хамелеоны были бойцами беспощадными и умелыми. Люди-невидимки. Сотни лет этот клан разрабатывал и оттачивал способы отвлечения внимания — чтобы противник не видел тебя вплоть до того момента, когда ему перережут глотку. На наш обоз, к примеру, хватило бы одного бойца — я имею в виду рядового члена клана. А ведь у Хамелеонов были ещё и воины. Вот только с момента последней Войны и до сих пор, насколько я знаю, вся активность серого клана была направлена на самосохранение. Так почему же они зашевелились? Скрип колес фургона… Липкие нити невидимой паутины ложатся на лицо. Храпят кони, скрипит тетива арбалета… Серый свет становится серебряным, и все предметы приобретают вдруг необычную, противоестественную глубину. Ночь. Мы движемся по покрытой высокой травой равнине, залитой ярким лунным светом. Луна висит в черном беззвездном небе. Тихо как во сне, ни облачка, ни ветерка. Мир Кланзон. Если двигаться достаточно долго, переходя из мира в мир, то примерно один из десяти окажется мертвым. Я не имею в виду земли, на которых почему-либо вообще не возникла разумная жизнь, или те, откуда население ушло по доброй воле. Таких мало. Мертвый мир — это мир, где человек уничтожил самого себя, мир-самоубийца.