Белая чума - [28]

Приготовившись рассказать об этом со всеми подробностями, Лепиков откинулся назад в своем кресле справа от Бекетта и пристально посмотрел через стол на Данзаса, с громким шорохом перелистывающего свои заметки. Быстрый взгляд на Годелинскую показал, что та смотрит на сидящую в стороне Фосс, отделенную от Хаппа пустым креслом. Однако прежде чем Сергей смог заговорить, Годелинская спросила Бекетта:

– Зачем запирать конюшню, если лошадь уже увели? – Она протянула руку и постучала по листу желтой бумаги, который лежал перед Бекеттом.

Хапп был очень возбужден этим вопросом.

– Да, – сказал он.

– Зачем теперь вводить жесткий карантин?

– Мы должны делать то, что говорит Безумец, – вмешался Лепиков.

– Действительно, это неразбериха, – кивнул Бекетт.

– Безумец упрочняет свое положение! – воскликнул Данзас.

– Перед тем, как сюда прийти, я немного посовещался с нашими людьми из Службы Безопасности, – сказал Бекетт. – Мы уже ничего не можем сделать с Северной Африкой от Атлантики до Суэца. Южная Африка под вопросом. Они сказали, что есть сообщение, будто курьер мафии заразил Йоханнесбург. Во Франции есть земли, вызывающие беспокойство. Южнее Рима вспышка эпидемии.

– А как насчет Англии и Ирландии? – спросил Данзас.

Бекетт покачал головой.

– Англия все еще пытается создать районы безопасности для своих женщин. Ирландия, очевидно, от этого отказалась. Сейчас там идет сражение между армией и ИРА. Белфаст… они пытались установить перемирие, но его уже прозвали «кровавой амнистией». Я просто не понимаю этих ирландцев.

– Расскажите им про Швейцарию, – предложила Фосс.

– Швейцарцы отрезали себя от мира, взорвали мосты и тоннели, закрыли свои аэропорты. Они установили военный кордон вокруг страны и, по сообщениям, убивают и сжигают из огнеметов всякого, кто попытается пройти.

– Столько убийств, – пробормотала Годелинская.

– Я слышал насчет Бретани, – сказал Лепиков. – Это и есть те неприятности, о которых вы упомянули в связи с Францией?

– Даже более того, – вмешался Данзас. – Отдельные префектуры изолировали себя на манер Швейцарии. Войска не подчиняются центральному командованию и удерживают… уффф…

– Полный распад, – прокомментировал Хапп.

– Вашингтон, округ Колумбия, сделал то же самое, его примеру последовал Нью-Йорк, – продолжил Бекетт. – Это жестоко, но, кажется, эффективно. – Он посмотрел на Лепикова. – А что произошло в Советском Союзе?

– Нас не информируют, – ответил Сергей. – Они просят, чтобы мы ускорили поиски Безумца.

– А что мы будем делать, когда его найдем? – спросила Годелинская.

– Я уверен, Сергей имеет в виду установление личности Безумца, – вмешался Хапп, стараясь придать своим словам новый тон близкого знакомства.

– Мы должны узнать его, как самих себя, – заявил Лепиков.

– Надеюсь, что даже получше, – добавила Фосс. Ее грудь заколыхалась, словно она захихикала.

Лепиков, забывшись, зачарованно уставился на ее груди. «Великолепная великанша!»

– Сергей Александрович, – обратилась по-русски Фосс, – вы пробуждаете во мне материнские инстинкты.

Годелинская чихнула, чтобы скрыть смех.

Бекетт, ощутивший возвращение враждебности между Фосс и Лепиковым, сказал:

– Сбавь обороты, Ари. У нас есть работа. Я хочу, чтоб мы изучили упоминания о террористах в письмах Безумца. Если это О'Нейл, то там должны быть наиболее резкие высказывания.

– Мы с коллегой выделили эти упоминания, – заявил Хапп. – Билл прав. Эти пассажи примечательны.

– Давай заслушаем их, Джо, – сказал Бекетт.

Хапп улыбнулся. Это был именно тот тон, который был ему нужен. Билл и Джо. За ними последуют Ари, Сергей и Дорена. Он взглянул на Годелинскую. «Возможно Дори?» Нет, Годелинская не была Дори, кроме, разве что, в постели. – Данзас вытянул из груды бумаг синюю папку.

– Вот самое существенное.

Лепиков поднял бровь при виде толщины папки и пробормотал:

– Самое существенное?

Данзас его проигнорировал.

– Мы берем оригинальные слова из контекста в целях нашего анализа.

Он прочистил горло, водрузил очки на нос и, наклонившись вперед, стал читать ясным голосом со следами британского акцента, выдававшего страну, где он изучал английский.

– «Их трусость скрывается ложью и вероломством», – Данзас поднял голову. – Это из второго письма. Для сопоставления пассаж из его третьего письма, где он говорит, – Данзас снова перенес свое внимание на страницу.

– «Они соблазняют людей верой в насилие, а потом предоставляют их всем репрессиям, которые могут повлечь за собой подобные слепые и совершенные наобум поступки».

– Акцент делается на трусости, – сказал Хапп. – Интересно. Думает ли Безумец, что его собственная месть труслива? Может, он просто вероломно нам лжет? А не рассматривает ли он даже себя самого как террориста?

– Я припоминаю ряд мест, где он упоминает о трусости, – добавила Фосс.

– Не может ли быть так, что с нами разговаривает его совесть?

– Вот еще одна цитата, – продолжил Данзас. – «Они совершают только такие преступления, которые не требуют истинной храбрости. Террористы подобны пилотам бомбардировщиков, которым не приходилось непосредственно смотреть в лица людей, своих жертв, расплачивающихся в муках. Террористы сродни помещикам, взимающим чрезмерно высокую ренту, которые…»