Бек: политический роман - [5]
Но в разведке легких путей не бывает!
И еще одно. Сирия находится в непосредственной близости от Турции. Отношения с этой страной пока стабильные: Турция держит нейтралитет. И все же, учитывая тот факт, что она находится на перекрестке мира, любая информация о ее намерениях для нас крайне важна! Но помните, что ваша основная задача иного рода. Напрасно не рисковать!
Но я верю — у вас все получится! — второй раз за беседу улыбнулся начальник, поднимаясь со стула и тем самым показывая, что их встреча завершена. — Всю конкретику получите у своего непосредственного начальника. — Комиссар кивнул головой в сторону сидевшего молча Иппо. — С этого момента вы на нелегальном положении!
Когда молодой человек вышел за дверь, Берман обратился к начальнику ПУ округа:
— Как думаешь, справится парень? Не слишком ли он молод, отпускать грехи правоверным?
— Думаю, справится. Вы ведь знаете, что вся разведка мира — молодые агенты. Только они по-настоящему не боятся риска!
Он дважды был на волоске от провала и гибели, когда охранял Амануллу, и они оба пока еще живы! Три года агентурной работы в Афганистане дорогого стоят!
— Ну будем надеяться, будем надеяться… — дважды задумчиво повторил комиссар I ранга, закуривая.
Выйдя в коридор и направляясь к Ревунову, заместителю начупра по иностранной работе округа, за более подробным инструктажем, Виктор дважды тряхнул головой, стараясь прийти в себя от неожиданности. Сказать, что он был ошарашен, — значит не сказать ничего!
Ставя задачу на командировку, Ревунов рекомендовал Виктору «косить» под перса, имея в виду полученную им ранее подготовку.
— Персов в Сирии много, — напутствовал чекист, — это не должно вызвать подозрений. Старайся натурализоваться в Халебе[3]. Тут — самое спокойное место. Крупный город, ориентирован на Персию, Ирак и Турцию, что совпадает с нашим замыслом на твое дальнейшее использование. Кроме того, именно здесь у нас сложилась довольно прочная агентурная сеть, здесь тебе гарантированно помогут.
— А сколько у меня времени на все про все? — спросил Шабров, имея в виду сроки своей натурализации.
— Года два, не более, — прикинул начальник. — сможешь раньше — хорошо! Ну что, будем прощаться, Бек?
Перед отправкой на Ближний Восток Виктор получил краткосрочный недельный отпуск и убыл в Москву.
Стоял золотой сентябрь. Листва облетала, устилая цветным ковром черную от дождя землю городских бульваров.
Молодой человек шел торопливой походкой, не замечая печальной осенней красоты, и жадно вдыхал прохладный, смешанный с озоном воздух. Он думал о встрече с родными, которых не видел уже более пяти лет!
«Вот девятый дом, затем — одиннадцатый, а потом за угол, и вот он — мой подъезд!» — мысленно проследил молодой человек маршрут своего движения.
Виктор легко, тренированно пролетел два этажа старого пятиэтажного здания, остановившись на третьем у двери с жестяной табличкой — «квартира № 15».
Немного отдышавшись, он дважды решительно повернул ручку кругового дверного звонка. Послышались торопливые шаркающие шаги, и в следующий момент он уже обнимал своего отца.
— А где Леля? — спросил он у Платона Ананьевича, отстраняясь.
— Бабушке 82 года, так что уж сам поторопись к ней навстречу! — с легкой укоризной в голосе кивнул на соседнюю дверь отец.
Но не успел юноша подойти к двери, как она распахнулась сама: на пороге в старом, знакомом еще с детских времен шелковом халате стояла его любимая Леля. Руки пожилой женщины тянулись к внуку.
Теперь 63-летний отец и его мать жили вдвоем в прежней их квартире у Чистых прудов. Новая власть уплотнила жильцов, оставив бывшим хозяевам по одной отдельной комнате, санузел с кухней и свой отдельный выход на лестничную клетку. Эти условия считались хорошими.
Во многом в судьбе его родных положительную роль сыграл тот факт, что молодой человек являлся агентом спецотдела НКВД. Платон Ананьевич, прекрасный инженер, преподавал в паровозном техникуме, и на его зарплату жили оба пожилых человека.
Сестра, Ольга, вышла замуж и уехала с мужем, профсоюзным деятелем, в Ростов. Там она работала на курсах рабфака и наведывалась в Москву нечасто.
Отпуск пролетел как одно мгновение! Накануне дня его отъезда старая женщина, поманив пальцем, пригласила внука в свой «будуар».
— Ты опять уедешь надолго. Я боюсь, что больше уже нам не увидеться! — с тихой грустью в голосе произнесла она. — Я хочу подарить тебе кое-что на прощанье.
В руке Лэлех блеснул массивный золотой перстень, который Виктор ранее никогда у нее не видел. Перстень был выполнен в форме сферы с замысловатым вензелем в обрамлении персидской вязи.
— Что это за вензель? — спросил молодой человек.
— Это герб рода Каджари. Я рассказывала тебе о том, что у меня есть брат — Голям. Мы с ним — двойняшки. Когда мы родились, наш отец заказал своему ювелиру два одинаковых перстня с нашими инициалами: один для меня, а другой — для брата, разрезав фамильный бриллиант в двадцать каратов на две равные части.
— А где же здесь бриллиант? — удивился Виктор.
— Тебе нужно лишь нажать пальцем на вензель, и сфера уйдет вправо, — пояснила бабушка, протягивая перстень внуку. — Я хотела передать его тебе, своему любимому наследнику, в конце жизни. Теперь это время пришло!
В марте 2011 года началась беспрецедентная по своей циничности и наглости вооружённая агрессия западных стран во главе с Соединёнными Штатами против Ливии, которая велась под предлогом защиты мирного населения от «тирана» Каддафи. Авиация НАТО в течение девяти месяцев на глазах у всего мира выжигала ракетами и бомбами территорию суверенного государства. Военной операции в Джамахирии сопутствовала ожесточённая кампания в западных СМИ по «промыванию мозгов» населения не только арабских стран, но и всего мира, подкуп и политический шантаж.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.