Бегущие в ночи - [19]

— Почему, Войт?.. — выдавил Гарри, голос сбился в хриплый шепот. — Почему так происходило?..

— Такова цена моего бессмертия… — Войт стоял недвижно, будто окаменев. — Как только я ухожу, завершив задание, люди забывают о моих делах… Им нет дела до того, что случилось давным–давно… Нет дела до тех, кто спас их жизни…

Легкий ветер подхватил полы его черного плаща, тихо звякнула кольчуга, сделанная из какого‑то светлого материала. Беорс подошел к ним и, тихо заржав, ткнулся в грудь Войту. Воин что‑то прошептал ему и мягко погладил по шее. Беорс фыркнул; на этот раз Войт отреагировал вслух:

— Ты думаешь, имеет смысл?..

Беорс покосился на Гарри и снова фыркнул, толкнув хозяина в бок.

— Войт… — тихо позвал Гарри, и Воитель повернулся к нему. — Скажи мне только одно: ты можешь…

— Могу… — опередил его Войт. — Я знал, что ты попросишь об этом… Ни один смертный не видел еще моего лица… Ты уверен, что хочешь этого?..

Гарри, судорожно сглотнув, кивнул, но Войту, похоже, не требовался ответ. Казалось, он насквозь видит замершего юношу и слышит каждую его мысль. Войт медленно поднял руки, осторожно захватил края капюшона и плавным движением откинул его, позволяя свободно опуститься на плечи.

Ветер растрепал его длинные серо–стальные волосы, внезапно блеснувшие серебром на неярком солнечном свету. Ничего особенно удивительного не было в его лице. Красивые благородные черты, лишенные всяких примет власти над их обладателем времени, были полны всеобъемлющего знания и мудрости. На вид ему было лет тридцать пять; открытый лоб, изящный прямой нос, тонкие брови, хмуро сошедшиеся над переносицей и заглубившие вертикальную морщинку, присущую решительным и ответственным людям. Лицо, отмеченное, тем не менее, печатью постоянной тревоги и вынесенной боли.

Необычнее были его глаза. Пронзительного серого цвета, с зрачками, затянутыми густой белой пеленой, они, казалось, вобрали в себя морские глубины и небесную высь, мир и войну… Свет и Тьму… Гарри вновь ухватил Войта за плечо, чтобы только увериться в реальности происходящего… но оно оказалось реальностью…

Войт был слеп.

— Господи, Войт… — выдохнул Гарри и осекся.

Тяжело вздохнув, Войт вновь отвернулся; ладонь его привычно стиснула холодный эфес. И Гарри как на яву увидел его четкие размеренные движения, сверкающий меч, ловко раскручиваемый умелыми руками… Неужели воин умудрялся полагаться только на острый слух?..

— Войт… — окликнул его Гарри. — Почему ты не сказал?..

— Я не имел права, — тихо ответил Войт, не отводя невидящего взгляда от стен и башенок Хогвартса. — Если бы я рассказал об этом, ты просто пожалел бы меня и отстранил от дел. А я обязан подчиняться тебе.

Гарри виновато отвел взгляд. Войт прав, именно так он и поступил бы.

— Ты можешь не отвечать… — произнес Войт. — Это была бы нормальная реакция, я в свое время сделал бы так же.

— Войт, когда и как ты потерял зрение? — тихо, но твердо спросил Гарри.

Войт повернулся к нему; Беорс, негромко фыркнув, положил массивную голову хозяину на плечо. Нетерпеливо отпихнув его, Войт ненадолго задумался.

— Я потерял зрение в день своей смерти, — чуть передернувшись, начал Войт. — Около тысячи лет назад. Раньше я был обычным волшебником, таким как ты, может, лет на пять–семь старше. И были в нашем мире и Добро, и Зло. Мой же род всегда поддерживал Равновесие, необходимое для гармоничного существования нашего мира. Однако наступил такой миг, когда… это сложно объяснить… но существование всего мира зависело от жизней глав Светлых и Темных сил. Мне было трудно сделать выбор, но пришлось убить их обоих, чтобы не случилось непоправимого. Однако мне не повезло — в обители главы Темных сил меня поджидал черный дракон. Я справился и с ним, но умирающая рептилия сделала последний выдох, и меня объяло пламя… — Войт на мгновение замолчал, предаваясь страшным воспоминаниям, и нестерпимая боль исказила его невозмутимые черты. — Я потерял зрение, но понял, что умираю, лишь когда добрался до своей горной обители. Помню, как закрыл ворота, привалился к ним спиной и ждал, когда мне откроют путь в небытие. Вокруг меня сгустилась непроницаемая темнота, которую я не в силах был преодолеть. Опаленное лицо, казалось, еще пылало — столь сильна была боль. Но путь в небытие мне не открыли. Вместо этого пришли Всадники. Они не смогли простить мне убийства предводителей Светлых и Темных сил. Посовещавшись, они забрали меня в свой мир и сумели вернуть мне некое подобие жизни. Теперь я вынужден был выполнять их поручения, связанные опять‑таки поддержанием Равновесия. Я мирился с тем, что люди забывали обо мне, как только я завершал задание. Ко всему прочему, меня сильно тяготило то, что я вынужден был помогать слабейшей стороне: не только Светлым волшебникам, но и Пожирателям смерти.

Он коротко посмотрел на Гарри, будто мог видеть его.

— Н поверишь, но даже не потеря зрения стала самым страшным наказанием. Людское забвение было страшнее. Всадники всегда относились ко мне со снисхождением, кроме Голода, пожалуй, но люди… Многократно я просил Всадников вернуть мне способность видеть, но они качали головами, говоря, что это моя кара. Я обратился к нашей Повелительнице, и Она объяснила мне, что силы, которые Четверо задействовали, чтобы я мог хоть как‑то существовать, были слишком опасны. В тот миг я совсем отчаялся. Я, наконец, осознал, что обречен вечно выполнять поручения Всадников, будучи погруженным в непроницаемую тьму.