Он часто-часто заморгал.
— Да? — выдавил из себя бесцветным голосом. — И что дальше?
— Прежде чем я сообразил, что происходит, они уже меня взяли, а потом быстро улетучились вместе с пакетом. Я спрятал его в футляре фотоаппарата.
Голос у него дрогнул.
— Ты хочешь сказать, что у тебя его нет?
Я ехидно заметил:
— Если ты обеспечивал мою охрану, то чертовски красиво сработал. Слэйд не будет в восторге.
— Мой боже, конечно, не будет! — воскликнул он внезапно. Правое веко задергалось в нервном тике. — Значит, пакет находился в футляре.
— А где же еще? Весь мой багаж. Ты же должен знать: в аэропорту Рейкьявика ты везде следовал за мной, выставив свои длинные уши.
Он бросил на меня взгляд, полный неприязни.
— Думаешь, что ты такой ловкий? — Он наклонился вперед. — Вокруг тебя сейчас заварится такая каша, и будет лучше, если ты останешься на месте, Стюарт. Будет очень плохо, если исчезнешь, когда я вернусь.
Я пожал плечами.
— Зачем мне исчезать? Уже заплатил за номер, а меня характеризует типичная для шотландца скупость.
— Ты воспринимаешь все чертовски спокойно.
— А чего ты ожидал? Что зальюсь слезами? — Я рассмеялся ему прямо в лицо. — Пора повзрослеть, Грэхем.
Лицо у него вытянулось, но он промолчал. Встал и вышел. Следующие пятнадцать минут я интенсивно думал, одновременно опустошая тарелку с порцией баранины. Не прошло и четверти часа, как я принял решение: неплохо бы выпить рюмочку чего-нибудь покрепче. Поэтому двинулся на поиски спиртного.
Пересекая фойе отеля, заметил, что Бухнер-Грэхем трудится у телефона. Хоть и не было особенно жарко, он потел немилосердно.
Из спокойного сна меня вырвали чья-то рука и шипящий голос:
— Стюарт, проснись!
Я открыл глаза. Надо мной стоял Грэхем. Я смотрел на него, часто мигая.
— Удивительно. У меня сложилось впечатление, что закрыл дверь на ключ.
— Закрыл. А сейчас вставай, кто-то хочет с тобой поговорить. И напряги получше свои мозги.
— Который час?
— Пять часов утра.
Я усмехнулся.
— Совсем как в гестапо. Ну что ж, почувствую себя лучше, если побреюсь.
Грэхем производил впечатление расстроенного.
— Советую тебе поторопиться. Он будет здесь через пять минут.
— Кто?
— Увидишь.
Я набрал теплой воды и принялся намыливать лицо.
— Какую ты роль играешь, Грэхем? Не можешь же охранять меня, к этому ты совершенно непригоден.
— Перестань заниматься мной, а начни думать о себе. Придется усиленно оправдываться.
— Факт, — подтвердил я.
Отложил кисточку и взял в руки бритву. Скрести по лицу куском железа всегда казалось мне бессмысленным и слегка угнетающим занятием. Я чувствовал бы себя значительно лучше, живи в одной из более волосатых эпох — агент контрразведки Ее Королевского Величества Королевы Виктории — вот это был бы великолепный титул.
Видимо я все-таки нервничал больше, чем думал, потому что порезался до крови при первом движении лезвия. Через минуту раздался непринужденный стук в дверь, и в комнату вошел Слэйд. Ударом ноги он закрыл дверь, держа руки глубоко в карманах плаща. Бросил на меня грозный взгляд из складок своего обрюзгшего лица. Без всякого вступления начал:
— Я слушаю, Стюарт!
Нет лучшего способа сбить человека с толку, чем заставить его давать пространные объяснения с лицом, покрытым быстро сохнущим мылом. Я повернулся к зеркалу и, не говоря ни слова, продолжал бриться. Слэйд издал один из трудных для описания звуков, совпадающих с одновременным выпуском воздуха ртом и носом. Уселся на кровати: пружины застонали, протестуя против его чрезмерного веса.
— Будет лучше, если мне понравится твоя басенка. Я не люблю, когда среди ночи меня вытаскивают из постели и гонят куда-то на ледяной север.
Я продолжал бриться. Знал, что дело, которое привело Слэйда из Лондона в Акюрейри, было очень важным. Закончил бриться, виртуозно протянув лезвие вокруг кадыка, и отозвался:
— Пакет оказался значительно важнее, чем ты говорил.
Открыл кран с холодной водой и смыл мыло с лица.
— .проклятый пакет, — услышал сквозь шум воды.
— Извини, не расслышал. Набрал воды в уши.
Он с трудом сдержался.
— Где пакет? — спросил с наигранным спокойствием.
— Сейчас мне трудно что-либо об этом сказать, — я принялся энергично растирать лицо полотенцем. — Его забрали у меня вчера в полдень четверо неизвестных, но это ты уже знаешь от Грэхема.
Он повысил голос:
— И ты так просто позволил его отобрать?
— Я ничего не мог поделать, — ответил спокойно. — Они приставили к моей спине пистолет. — Я указал на Грэхема. — А какая его роль в этом деле?
Слэйд сплел руки на животе.
— У нас были основания считать, что грабители следуют за ним по пятам. Поэтому подключили тебя. Думали, что они кинутся на Грэхема, а ты спокойно приземлишь мяч за лицевой линией.
Слэйд нес явный вздор. Если бы они, кем бы ни были, действительно шли за Грэхемом по пятам, то, шатаясь под моими окнами и притягивая их внимание ко мне, Грэхем поступал вопреки всем правилам работы. Но я проглотил это. Слэйд всегда юлит, а кроме того, мне пришло в голову, что хорошо бы сохранить кое-какие козыри на будущее.
Вместо этого я сказал:
— Они бросились не на Грэхема, а на меня. Может, им не известны правила игры в регби? В Швеции на нее не ходят. — Я вытер лицо до конца и отбросил полотенце. — И в России тоже.
