Бегство (Ветка Палестины - 3) - [2]

Гур достал из потертого портфеля свежие израильские газеты, Одну на иврите, целую пачку на русском. Произнес высоким ломким голосом:

- Дождались, кореши, светлого праздника. Прилетает из Белокаменной последний узник Сиона. Чувствуете, старые зеки? Последний! "Эль Аль" заработал, как конвейер. Трудно поверить, но факт. Взошло солнышко... Как встречает его Израиль? Как всегда, непредсказуемо. По всей стране началось выселение русских олим, прибывших на год-два ранее. В Тель-Авиве, Наталии, в Кирьят-Яме и прочих Кирьятах. Из гостиниц, центров абсорбции выбрасывают на улицу: переселять их некуда. Себе мы построили, а новичкам шиш... Потому и позвал. Впрочем, не только потому. Вот... - И он поднял над столом пачку газет.

Затих зал. И стул не скрипнет: кто последних новостей не слыхал! Газеты сообщают, число самоубийств олим из России, прибывших в последнее время, увеличилось скандально. Редакции приводят цифры. На всю страницу чернеет зловещее "З0" в виде крюка, на котором повесился ученый-математик, профессор Иерусалимско-го Университета. Год пробыл в стране, место в Университете получил, редкая удача! - и на тебе. Почему?

Весь Израиль заговорил об этом случае: никогда такого не было, генеральный директор Сохнута, главный извозчик, доставляющий в Израиль евреев со всего света, официально запросил правительство: что происходит с новоприбывшими, которые хлынули в страну паводком? Что творится в дебрях ведомств, которым Сохнут сдает олим с рук на руки?

Группа израильских психиатров, по заказу государственных инстанций, провела исследование, которое вызвало у Наума Гура припадок горькой ярости. Жена неотложку вызывала, так задыхался. Это стало последней каплей...

Едва "оклемался", обзвонил дружков и влиятельных знакомых: "Надо что-то делать! Спасать алию от наших одров!.."

Напечатал на своем компьютере приглашения... И вот они здесь, старые отказники, не боявшиеся ни Бога, ни черта, ни КГБ, -верные бороды. Пришли и те, кто бились в Москве головой о стенку лет по двадцать, вырвались только что - Володя Слепак*, Иосиф Бегун*... По правде говоря, Наум опасался, что Бегун не придет, обидели его ни за что ни про что. Едва прилетел в Израиль, повезли чествовать в кибуц, где ждали его газетчики из десятка стран. Они посадили Бегуна на трактор и, защелкав фотоаппаратами, спросили, как он себя чувствует тут, в апельсиново-лимонном царстве, после тюремной камеры? Иосиф Бегун улыбнулся, ответил: "Как в раю".

На другой день фотография Бегуна на тракторе появилась в русскоязычной газете с подписью: "Дурак в раю". Озлился народ, и как не озлиться! Но Бегун-то, отважный лубянский сиделец, при чем? Просто попал под горячую руку.

Слава Богу, притопал и Иосиф Бегун, борода метелкой. Расчесывает метелку, улыбается настороженно.

Оглядел Наум бороды, восседавшие за ресторанными столиками с белыми скатертями, на которых хозяин ресторана, румынский еврей, нагромоздил батареи напитков. Подождал, пока рассядутся опоздавшие. За столами, отметил с улыбкой, лишь одно лицо безбородое - воинственной языкастой Иды Нудель*, в Израиле она не так давно, а, в глазах Наума, уже добилась высшей награды: сам Премьер-Министр Израиля Ицхак Шамир сказал в сердцах, что ее он и видеть не может...

Всех знал Наум, кроме кучки неизвестных, молча сидящих у двери. Пять душ, по числу приглашений без имени - те, кто недавно прилетел из России. Наум попросил распределить его приглашения среди этих выселяемых на улицу олим, чтоб свести их с ветеранами. Пусть поглядят, кого гонят из страны. И вот оно, племя незнакомое. Трое немолодых, остальные - молоко на губах не обсохло. Одного из пожилых Наум где-то встречал. Лет под пятьдесят, широкий в плечах, крепкий, огненно рыжий, носатенький. Если б не пожар на голове, просто Гоголь с отмененного советской властью памятника. Физиономия язвительная... Ветераны из алии семидесятых галстуков не носят, а носатенький, как на дипломатическом приеме: костюм песочного цвета английского покроя, бордовый галстук, запонки золотятся. Элегантен.

"Ох, скоро ты снимешь, голуба, запонки. Страна жа-аркая..." В дверь ломились. Наум отправил хозяина ресторана объясняться с прессой. Потряс пачкой газет, начал тихо и покаянно:

- Скажу я вам, мои друзья, а так же и вам, господа олим, вот что, поднял длинный обожженный паяльником палец. - Алеф! Мы, алия семидесятых, сейчас - политические банкроты... Не нравится? И мне не нравится! За эти двадцать лет мы не стали твердой ногой в Кнессете, хотя могли бы получить там по крайней мере четыре места. Не жалуют алию и в других правительственных учреждениях. Нас разобщили, - кого купили, кого изгнали, кто сам, вроде меня, начал сторониться нашего политического компоста, который здесь, видно, от жаркого климата, сильно подванивает. Короче, мы не превратились в политическую силу. Бет! По этой причине мы не смогли подстелить соломки и алии-90, она брякнулась о святые камни жестковато. Это наша вина, что алия-90 ходит в пасынках. Кончают с собой, за редким исключением, люди интеллигентных профессий: врачи, учителя, инженеры. Если человеку за пятьдесят, с ним не желают разговаривать... Гимел! Когда в Израиле хотят навести тень на плетень, прежде всего создают "комиссию честнейших". С одной такой комиссией я познакомился, едва прибыл в Израиль. Комиссия честнейшего Аграната*. Она искала и отыскала виновника неудач в войне Судного дня. Им оказался начальник генерального штаба Давид Элазар*. Он внезапно скончался от инфаркта и тогда только наша дорогая мама Голда Меир не вынесла, призналась всенародно, что это не он, а она всему виной: она запретила Давиду Элазару объявлять всеобщую мобилизацию...