Бегство (Ветка Палестины - 3) - [12]

Прошли еще полчаса. Еще... Появился озабоченный сохнутовец и сказал, что по спискам Александр Казак проходит, но в залах больше никого нет. Только служба...

- Не может того быть! - решительно возразил Дов. - Если вы его во время полета из самолета не выкинули, то... человек, галочка в списке, что ли?!

- Хотите, пройдемте со мной, - уязвленно сказал сохнутовец. - Только вы один! - И показал рукой, чтоб остальные остались на месте.

Дов оглядел нижний зал. Ленты багажного конвейера уже не двигались. Кроме девочки, меняющей валюту на израильские шекели, никого. Поднялся по скрипучей лестнице, видно, с бокового хода, туда, где принимали новичков. Действительно, ни души. Почесал в затылке и отправился к дальним дверям, в конце зала. Снова лестница. Спустился вниз. Коридор багажной. Освещен ярко, по вокзальнсму. Не богажная, а световая феерия. И тут никого, только служба в широченных кепках-аэродромах покуривает в руку, отдыхает после очередной волны пассажиров. Когда глаза привыкли к слепящему свету, разглядел в дальнем углу багажной какого-то паренька. Ходит между стеллажей, забитых чемоданами, баулами. Ищет свое. Дов крикнул: - Казак Саша! Казак!!!

Оглянулся парень, подошел поближе. Дов руку ему протянул, вздохнул сочувственно. Совсем молоденький узник-то. Пацан почти. Плечи узкие. Шея белая, тоненькая, как женская, в прыщах синеватых. Умученный пацан. Как не добили? Лоб мокрый, сияет от вокзальных ламп. Высоколобый, это есть. Улыбка напряженная, словно выдавливает из себя улыбку. И чего мнется?

- Сашок, я Дов Гур, приехал тебя встречать, а ты исчез с концами...

- Чемодан, вот, не могу найти.

- Да хрен с ним с чемоданом! Там тебя друзья ждут. Саша шагнул в сторону Дова, остановился, и снова назад, шарит глазами по стеллажам. Сейчас, сейчас! - Да не беспокойся ты! Что там, золотишко, что ли? Саша оглядел еще несколько полок. Наконец, отыскал в навале. Обтрепанный, с оторванным уголком. Дов взялся за его ручку.

- Ох ты, тяжелехонек! В самом деле золотишко...

Только показались в дверях, Петро Шимук кинулся к Саше Казаку, обнял. Затем Иосиф Бегун обхватил обоих. Стоят, обнявшись, зеки-однокамерники и ревут. Эх, где были в эту минуту иностранные корреспонденты! А то был бы снимочек не менее знаменитый, чем редчайший кадр, снимок века, 'Герои Брестской крепости"! Те встретились после лагерей гитлеровских и сталинских, а эти - после брежневских-андроповских. Та обошла весь мир, эта завершилась иначе.

Саша Казак оглядел всех просветленным взором и спросил: - Ребята, в какой стороне Иерусалим? - Повернулся лицом к Иерусалиму и закачался в молитве. Тут прибежал сохнутовец, говоривший что-то на бегу в свои "воки-токи", воскликнул настороженно: - Опять не он?!

Саша задержался возле аэропорта, на Круглой площади. Разглядел кого-то, пошел к ним. Жмутся сиротливой кучкой мужчина лет сорока в пиджаке с драным локтем, женщина в шелковом платье и шлепанцах, похожая на цыганку из табора, трое черноглазых девочек.

Дов шагнул следом, спросил, дружков увидал?

- В пути познакомились. Из Баку беглецы. Хорошие люди.

- А, хорошие, - Дов приблизился к ним. - Никто не встретил, что ли?

- Некому нас встречать, - хмуро ответил мужчина в рваном пиджаке. Чего стоим? Хотели ехать, маклер квартиру предлагал. Женщина в очках проходила мимо, бросила: "Не связывайтесь с жуликом." Мы и замерли.

- Ну, так, хорошие. Мы за Сашей приехали. Хотите с ним?.. Наум! крикнул Дов. - Сажай Баку в свой "Фордик". Завтра разберемся. Саша сюда, в мой автобусик!

В машине, уже полдороги промчали, горы начались Иудейские, Дов бросил взгляд на Сашу, сидевшего рядом с ним. Глаза у парня синие и какие-то ошеломленные, в испуге, как у бакинцев, которых никто не встречал. Сказал бодрым голосом, хлопнув Сашу по колену.

- Кончились твои мытарства, Саша! Теперь тебе никто не страшен...

Улыбнулся тот виновато. Мнется, заметил Дов. Вроде что-то сказать хочет или спросить, а не решается.

- Что мучает, Сашок? Скажи, тут все свои. Из одной камеры...

- ... Да чушь какая-то, - наконец, проговорил Саша. - Наверное, я чего-то не понял... Конечно, был ко всему готов. Говорили, в Лоде встречают с цветами, с песнями. Школьники флажками машут. Верилось-не верилось... Сбили нас после самолета в табун, вышел человек с радио в руках и как камнем по голове: "Господа, хорошо, что вы в Израиле. Здесь вас никто не ждал. Никому вы не нужны. Надейтесь только на себя. У нас времени мало. Еще самолет на подходе. Быстро получите свои деньги и документы. И разъезжайтесь, кому куда надо... Деньги и документы будут выдавать там-то и там-то. Чемоданы, кому пришли, вы получите потом...". Какая-то женщина заплакала, дети ее в рев. Конечно, в Лоде запарка, понять можно, но все же... дичь какая-то. У людей еще звон в ушах от моторов, а им этак гостеприимно: "... никому не нужны.,.". Или чего не понял, а?.. Кто-то побежал за багажом, я за ним. Спускаюсь по лестнице, сидит человек в грузинской кепке. Спрашиваю: "Вы говорите по-русски?" Он поднял голову: "ГоворУ." "Слушай, куда мы попали?" Объясняет со значительным видом: "Раз ты сюда попал, значит, так тебе и надо."