Бегство от страсти - [54]

Вечер был холодный, и в библиотеке горел камин. Норман ходил по комнате, что выдавало его озабоченность.

— Я уже решил, что вы не придете.

— Но я и так освободилась раньше, чем рассчитывала.

Флер подошла к камину и села на мягкую скамеечку, протянув руки к огню. Норман стоял, глядя на нее.

— Флер, — сказал он внезапно, — я больше так не могу.

Она изумленно посмотрела на него.

— Что вы хотите сказать?

— То, что сказал, — ответил он резко. — Это больше, чем могут выдержать плоть и кровь. Ни один человек не может так долго терпеть столь ненормальное положение.

— Я не понимаю, — Флер встала.

— Разумеется, вы все понимаете. Вы ведь женщина! Что, вы думаете, я чувствую? Сколько могу это выносить? Каждый вечер приходить домой и заставать вас поглощенной мелочными домашними заботами, мою мать ноющей и вечно недовольной, Синтию заполняющей собой весь дом! Я думал, что избавился от всего этого, но, очевидно, я ошибался.

Флер никогда еще не слышала в его голосе такого волнения.

— Вы не можете отказать ей в приюте, — сказала она.

— Почему не могу? Почему она должна вернуться сюда и вести себя так, будто все здесь ее? Это мой дом, мой, я вам говорю, у нее нет на него никаких прав. Она вновь пытается меня одурачить. Один раз ей это уже удалось, а теперь еще и вы ей помогаете. Вы тоже против меня.

— Это неправда, — осторожно возразила Флер. — Леди Синтия умирает. Прайори означает для нее все, никто не понимает этого лучше вас. Она вернулась сюда умереть.

— Она слишком с этим затянула.

Флер взглянула на него с ужасом.

— Как вы можете так говорить?! — воскликнула она.

В ответ Норман положил руки ей на плечи. Он впервые к ней прикоснулся. Флер замерла.

— Могу, — отвечал он. — Потому что, пока она здесь, в этом доме, я не смею приблизиться к вам. Она создает между нами преграду, которая вам кажется непреодолимой. Когда я хочу чего-то, то борюсь за это, но Синтия использует оружие, против которого не устоять нормальному человеку. Флер, вы мне нужны, я жажду вас.

Такой страстности в его голосе Флер никогда не слышала. Она содрогнулась и опустила глаза, не в силах выдержать его пристального взгляда.

— Я уже говорила вам, что вы просите невозможного, — прошептала она.

Пальцы Нормана сжали ее плечи с такой силой, что ей стало больно.

— Для меня нет ничего невозможного. Никогда не было и, клянусь, не будет. Ничто в мире не помешает вам рано или поздно стать моей женой.

Флер сделала движение, чтобы освободиться, и Норман мгновенно отпустил ее, но ускользнуть от него, бежать от него она не могла.

— Я не знала.

— Не знали, что я люблю вас? Зачем бы я тогда желал на вас жениться?

— Я думала… что вам просто нужна хозяйка… хозяйка для Прайори, — пробормотала Флер, едва сознавая, что говорит.

Норман засмеялся невеселым, мрачным смехом.

— Прайори, всегда Прайори! Да, я предложил его вам как приманку, как некоторые предлагают женщинам бриллианты; но неужели вы думаете, я был настолько глуп, настолько слеп, чтобы не желать вас ради вас самой? Может быть, это еще одна неосуществимая мечта, но все же мне казалось, что я нашел женщину, с которой у меня есть что-то общее, которая могла бы полюбить меня самого, а не мои деньги. Видимо, я ошибся.

Он говорил с горечью, и Флер почувствовала себя виноватой, вспомнив свою реакцию на его предложение — ей хотелось бы быть хозяйкой Прайори, но мысль стать женой Нормана отпугивала ее.

— Я не понимаю вас, — отвечала она как бы во сне.

— Я хотел быть терпеливым, — продолжал Норман, — хотел добиваться своей цели постепенно. Когда я впервые заговорил с вами об этом, то понял, что напугал вас, насторожил против себя, но я верил, что время работает на меня. А вместо этого сюда явилась Синтия и не только все осложнила, но сделала положение просто невыносимым. Флер, вы мне нужны. Станьте моей женой сейчас же, немедленно. Давайте уедем от этих больных женщин. У них есть врачи и сестры, чтобы ухаживать за ними, пусть у них будет все, что они пожелают, кроме вас.

— Пожалуйста, сэр Норман… прошу вас…

Флер выставила перед собой руки, словно желая оттолкнуть его, хотя он и не пытался к ней приблизиться.

Она чувствовала, что он подчиняет ее себе, овладевает ею против ее воли; его решимость была настолько сильна, что она боялась, боялась принуждения, боялась уступить его неумолимой железной воле.

— Это не ответ, — сказал Норман угрюмо.

Он стоял, глядя на нее, и Флер почувствовала вдруг, что не может больше вынести такого напряжения. Не видя ничего перед собой, она устремилась к двери.

Как будто предугадав ее движение, Норман преградил ей дорогу.

— Я не позволю вам уйти, пока вы не ответите мне.

— Но я не могу! Как вы не понимаете, что я не могу! — воскликнула Флер. — Я не подозревала, что у вас ко мне такое чувство. Позвольте мне уйти… Дайте мне подумать. Я не могу принять решение за секунду.

— А почему нет?

Хотя он не прикасался к ней, Флер чувствовала, что прикована к нему стальными цепями.

— Это невозможно, как вы не понимаете!

— Я вам на это уже ответил, — сказал он.

Она взглянула ему в лицо. Ее широко раскрытые глаза были полны мучительной тревоги, губы дрожали. Норман протянул руки и привлек ее к себе.