Бегство от страсти - [28]

Флер почувствовала, что краснеет. По непонятной причине неожиданное упоминание имени Джека заставило покраснеть не только ее щеки, но и уши и шею.

Миссис Митчэм усмехнулась.

— Что, задело за живое?

— Я не собираюсь замуж за мистера Рейнольдса, — быстро сказала Флер. — Насколько мне известно, он уже помолвлен с кем-то еще.

Она старалась говорить равнодушно, но знала, что старуха угадала истину.

— И поэтому вы ищете работу? — заметила она сухо. — Что ж, подхожу я вам?

— По-моему, должно быть наоборот, — мягко возразила Флер.

— Я все решила, как только вы вошли. Когда я вас увидела, то подумала: «Вот подходящая девушка для меня, хорошенькая, с характером, такая выдержит, если ею помыкать двадцать четыре часа в сутки».

— А вы будете мной помыкать? — улыбаясь, спросила Флер.

— Разумеется. Я всеми помыкаю, включая моего сына, хотя он и любит притворяться, что это не так. Господи боже мой! Если нельзя поступать как хочется, когда тебе за семьдесят, то когда же можно? Жизнь у меня была нелегкая, зато теперь мне причитается за прежнее. Если бы не болваны доктора, я бы сейчас была на ногах; но они ничего не смыслят в лечении, вот я и прикована к постели. Но все равно я еще поживу всласть. Да, вы мне подойдете.

В этот момент открылась дверь, и Флер, обернувшись, увидела, что в комнату вошел мужчина. Она сразу же поняла, что это не кто иной, как сэр Норман Митчэм, и ее первым впечатлением было разочарование.

Судя по дому и фантастической наружности его матери, Флер ожидала встретить человека выдающегося или, по меньшей мере, незаурядного. Норман Митчэм не был ни тем, ни другим.

Среднего роста, с ничем не примечательными чертами лица и темными волосами тронутыми у висков сединой, он ничем не отличался от сотен других мужчин, спешащих по утрам на работу в любом промышленном городе Англии.

Костюм его был так же неприметен, как и он сам. Исключение составляли только глаза, темно-серые и очень проницательные.

При разговоре обращал на себя внимание твердый подбородок и глубокие, почти резкие складки в углах рта. Манера говорить у него была спокойная, но в ней чувствовалась сила, будоражащая и слегка неприятная.

— Я просил Бархема, чтобы мисс Гартон дождалась моего приезда, — резко заметил он.

— А я сказала, что тотчас же хочу видеть ее, — возразила его мать.

— Это не означает, что Бархем может не исполнять мои распоряжения. Если подобное повторится, он будет уволен.

Миссис Митчэм презрительно фыркнула:

— Тебе известно, что он здесь уже сорок лет. Чтобы избавиться от него, тебе пришлось бы сжечь дом.

— Ну что же, тогда я сожгу его, — сказал сэр Норман, — но мои приказания будут исполнены.

Он говорил спокойно, с удивительно ровной интонацией, но Флер чувствовала, что он не шутит и не преувеличивает. Этот человек требует повиновения и добивается его.

Его холодная бессердечность неприятно поразила Флер. Она медленно встала.

— Мне очень жаль, — сказала она, — если я являюсь причиной каких-либо неприятностей.

Сэр Норман подошел к ней и протянул руку.

— Рад с вами познакомиться. Моей матери нельзя утомляться — это распоряжение врача и мое.

— Единственное, что меня утомляет, — это скука, — вмешалась миссис Митчэм. — Я уже наняла мисс Гартон, так что ты мог и не приезжать. Оставался бы до вечера на заводе — тебе ведь там больше нравится.

— Думаю, мне следует побеседовать с мисс Гартон, прежде чем мы что-нибудь решим, — спокойно возразил сэр Норман.

— Ну тогда уведи ее вниз, но только помни, что она нужна мне. Пусть приезжает завтра. Нечего ждать, — ухмыльнулась она, — тем более что этот ваш молодой человек уже помолвлен с кем-то.

Флер почувствовала, как под взглядом сэра Нормана ее щеки снова запылали, но, несмотря на смущение, миссис Митчэм ей понравилась настолько же, насколько не понравился сэр Норман. В этой старой женщине, с ее невероятной наружностью и вульгарным голосом, были теплота и человечность, отсутствовавшие у ее сына.

Идя за ним по коридору, Флер говорила себе, что, встреть она сначала его, она ни за что бы не согласилась. Однако решение было уже принято.

Положение компаньонки-домоправительницы не сулило ничего интересного» но в этом доме было что-то особенное, ни на что не похожее, и это привлекало Флер, несмотря на трудности, которые она уже предвидела.

Она вошла за сэром Норманом в библиотеку. В комнате, заполненной с пола до потолка книгами, большое место занимал огромный стол, заваленный бумагами и уставленный телефонами. Флер поняла, что это святая святых в доме, личный кабинет хозяина.

Указав на стул напротив письменного стола, он пригласил ее сесть и резко, как это, видимо, было ему вообще свойственно, стал расспрашивать. Имя… возраст… где она жила до войны… где она остановилась теперь. Флер отвечала на все вопросы сдержанно, испытывая в то же время какое-то внутреннее раздражение.

«Он ясно дает мне понять, что я здесь буду на положении прислуги, — думала она. — Остается только спросить, есть ли у меня рекомендация прежних хозяев».

Как будто прочитав ее мысли, сэр Норман сказал:

— Я не спрашиваю у вас рекомендаций, даже если они у вас есть. Я ставлю себе в заслугу способность судить о человеке по одной лишь беседе с ним и предпочитаю полагаться на такое суждение, а не на чьи-то заключения. — Флер молчала; не дождавшись ответа, он продолжал: — Не знаю, рассказала ли вам моя мать о ваших обязанностях. Скорее всего, нет — она не слишком практична в таких вопросах. Я хочу, чтобы кто-то был при ней в качестве компаньонки и в то же время занимался домом. Это не значит, что вам придется заказывать завтраки, обеды и ужины — у нас уже много лет работает кухарка, которая вполне с этим справляется, — но я хотел бы, чтобы вы исполняли роль хозяйки, когда у меня бывают гости, следили за порядком и нанимали прислугу, когда у меня нет времени самому этим заняться.