Бегство мистера Мак-Кинли - [37]
К прискорбию, м-ру Мак-Кинли никак не удается с кем-нибудь потолковать, расспросить, поделиться собственными впечатлениями о ненавистной старине, оставшейся, слава богу, позади. Ему кажется даже, что эти люди просто не слышат его.
— Пожалуйте сюда, сэр, — говорит третья, указывая на явно вестибюльную дверь.
Неприличная поспешность, с какой персонал сальватория стремится выдворить своего клиента, да еще в столь легкомысленном облачении, внушает м-ру Мак-Кинли глубочайшее негодование, и лишь высшее благоразумие голосом диктора призывает его смириться перед обычаем чужого века. Соблюдая личное, оскорбленнейшее теперь достоинство и воздерживаясь от излишних слов, м-р Мак-Кинли покидает сальваторий, не желая даже обернуться на столь многозначительные сейчас лязг и дребезг за спиною.
Меж тем своеобразный колорит и мрачноватый облик открывшейся перед м-ром Мак-Кинли слегка покатой местности тоже способны омрачить самое идиотски-безоблачное настроение. Если не считать множества странных, разбросанных по скату канализационного типа сферических крышек, которые, видимо, и есть крыши нового, целиком подземного теперь города, да разве еще обугленного дерева впереди, с мольбой воздевающего к небу свои черные голо вешки, во всем пейзаже ни черта больше не имеется вплоть до самого горизонта. Не слыхать также ни желательного пения птичек, ни детских песенок, никаких знакомых звуков — ничего, если не считать вдруг поднявшегося ужасающего воя сирены в духе недоброго старого времени.
Итак, ловушка: бегство не состоялось! Заветная мечта м-ра Мак-Кинли завершается обыкновенной воздушной тревогой, только в несколько обновленном, каком-то устрашающе трубном стиле, с замирающим стоном в конце. Тотчас необычайные перемены наступают кругом. На глазах у м-ра Мак-Кинли надземные строения сальватория плавно погружаются в землю, а небо начинает зловеще темнеть, и вот уже ни расселины нигде, ни подворотни или норки, ни живой души кругом. Только обезумевшая от смертного ужаса кошка дикими скачками и зигзагами мчится между крышек, пока высунувшаяся наружу меткая хозяйская рука не хватает ее на скаку и не втаскивает под слегка приподнявшуюся крышку, которая с грохотом падает в свое гнездо.
В тот же момент вереница страшных, визгливых и плывучих огней показывается из-за черного горизонта. Одни, как бы в разведке, забегают вперед и возвращаются, другие блуждают в небе, подобно громадным светлякам, высвечивая себе добычу… Но вот различили одинокую фигуру м-ра Мак-Кинли, взяли в вилку и, подпрыгивая, отовсюду с воем устремляются к нему. Новичку выдержать это никак нельзя — м-р Мак-Кинли с воплем бросается ничком на мерзкую, обожженную землю своей мечты, и потом все заволакивается спасительным небытием.
Когда же тьма, как все на свете, понемножку рассеивается, то вокруг распростертого, с раскинутыми руками м-ра Мак-Кинли проступают очертания знакомой нам комнаты, его кровать и незамысловатая мебель. Он лежит у себя дома, в своей пижаме, на полу, с крестообразно раскинутыми руками…
Значит, сон? Правда же, и богини в сальватории выглядели чуть подозрительно, все как-то на одно лицо, чего не бывает в действительности, да и парикмахер тоже… Ну разве можно побрить человека, помахивая метелочкой по заросшим хуже войлока щекам? Уже утро, и стрелки на будильнике подсказывают, что можно запросто опоздать на службу, и вот милый детский голосок утешительно звенит за дверью.
Девочка. Мистер Мак-Кинли, мама зовет вас кофе пить… И чтобы не опаздывать сегодня!
М-р Мак-Кинли не слышит: все стоит посреди, не может оторвать глаза от сальваторного талона «BS» на ночном столике. Машинально он тянет руку за этой столь емкой и драгоценной бумажкой, — однако нельзя предсказать пока, как он собирается поступить с нею. Видно лишь, как давнишняя мечта борется в нем с кошмаром минувшей ночи.
Девочка (вернувшись к двери). Ой, опять забыла сказать доброе утро… а то мама ругается. Доброе утро, мистер Мак-Кинли!
Мак-Кинли (рассеянно). Доброе утро, милый утенок…
М-р Мак-Кинли открывает форточку и, зажмурясь, высовывает наружу руку со своей бумажной драгоценностью. Кажется, ему жаль чего-то… Но вот, собравшись с силами, ветер вырывает и уносит листок. Если проследить, тот сперва долго порхает по воздуху, потом несется над парком и вот оседает как раз на валик катящейся по ветру листвы. Снова талон на отдельное, эгоистическое счастье движется по дорожке, как бы выбирая себе удачника из прохожих. Так судьба неотвязно преследует какого-то недогадливого старичка с зонтиком и в старомодном котелке, забегает вперед, заигрывает, как котенок, пока тот не поднимает с земли своей находки. Мы видим, как постепенно сбегает с его лица появившееся было восторженное выражение. Нет, пожалуй, уже грешно и ни к чему теперь покидать свою старуху! Он прикрепляет бумажку к спинке скамьи, на очередного удачника, и уходит, не без коварства оглядываясь.
За это время м-р Мак-Кинли успел одеться и теперь занят утренним завтраком. Миссис Перкинс, его милая хозяйка, перетирает посуду на кухне, переговариваясь со своим жильцом через дверь… Словом, можно еще жить на белом свете!
