Бегство Квиллера - [10]

Окно было распахнуто; стоило ей отпустить занавес, как она полетела бы головой вниз, но я успел втащить ее в комнату. Она продолжала что-то кричать по-китайски, колотя меня маленькими кулачками, и я чувствовал под дешевой тканью платья ее изможденное тело.

— В чем дело? — из дверей спросил Ал.

— Она попыталась выкинуться из окна.

— Да успокойся же, — сказал Ал. — Ради Бога, сейчас шесть утра и ты всех перебудишь. — Он и привез меня сюда, в “Красную Орхидею”. — Они повесили ее сына, — объяснил он мне, — сегодня на рассвете. Давай-ка уложим ее на кровать.

С минуту она еще пробовала было сопротивляться, но потом внезапно обмякла, мы прикрыли одеялом ее худое тело цвета желтоватой слоновой кости, которое продолжала сотрясать дрожь. Я закрыл окно и опустил занавес, чтобы смягчить невыносимо яркий утренний свет.

— Мы все молимся за него, все мы. Так что успокойся. — Ал сел на край кровати и стал гладить густые спутанные волосы женщины, которая тихонько всхлипывала, и плач этот воспринимался куда тяжелее, чем ее недавние крики — полные отчаяния стоны разбитого сердца.

— И что теперь?

В дверях остановился один из поварят, изумленно глядя на белые щепки, отлетевшие от вывороченного косяка.

— Притащи-ка сюда Лили, — приказал ему Ал, — Лили Линг. И быстро!

Мальчик умчался, шлепая подошвами резиновых сандалий.

— Будь проклята эта петля. Будь проклята та петля, которую они накинули на него. — Он продолжал гладить волосы женщины; лицо его сморщилось, и в глазах поблескивали искры.

С узкой улочки, тремя этажами под вами, доносились голоса, дребезжание повозок, мужской смех.

— Вы звали меня, босс? — Лили Линг.

— Да, — кивнул Ал. — Побудь с ней, о`кей? — Он не без облегчения встал с кровати, поскольку мужчине всегда неловко в присутствии страдающей женщины. — Будь с ней все время, Лили. И не оставляй ее одну.

Китаяночка села на кровать и, склонившись к женщине, прижалась лицом к ее лицу.

— Что случилось?

— Она пыталась выпрыгнуть из окна, — тихо пояснил ей Ал. — Так что не спускай с нее глаз, о`кей?

— Это миссис Сенг. Она говорила, что к ней должен был прийти какой-то мужчина. Кажется, прошлым вечером.

— И он приходил? — губы у Ала сжались.

— Нет.

— Хорошо. — Снова расслабившись, он коснулся моей руки. — Пойдем, я чувствую, мне надо выпить. В баре он мне рассказал, в чем дело.

— Утром они взяли тут двух ребят. Как я говорил, он бил одним из них. Ее сын.

— А человек, который пообещал повидаться с ней? Глаза у него заледенели.

— Эти подонки появляются при первом же запахе неприятностей. Он сказал ей, что может спасти ее сына от петли, вытащить его: он получит только срок. И взял все ее сбережения. — Он прервался, чтобы перехватить мальчишку, пробегавшего через холл. — Махмуд, надо подежурить у двери 37-го номера, ясно? Иди доболтайся рядом с ней и возьми с собой что-нибудь потяжелее. — Он плеснул себе еще порцию скотча. — Три унции героина — и ты получишь пожизненное заключение. Четыре — и тебя вешают. Малайзия хочет решить проблему наркотиков, и, предполагаю, от своего они не отступятся. Ты читал, что месяц назад они повесили двоих австралийцев? Все просили помиловать их — австралийский премьер-министр; “Международная амнистия”, Маргарет Тэтчер. Этих ребят прихватили всего с шестью унциями, ничего больше у них не было, но их повесили. — Он прихлопнул севшего на руку москита. — Сообщения о приговорах широко публикуются, чтобы люди знали о них, снимки этих ребят были на первых страницах всех вечерних газет. — Он сделал еще глоток. — Ее сын не умел читать. Из холла донеслись звуки уверенных шагов.

— Полиция!

— Вот дерьмо! — выдохнул Ал и вышел под арку. — Что случилось?

— Кто-то сообщил, что тут кричала женщина.

— Они вечно кричат.

У молодого копа было жесткое угловатое лицо; новенькая форма топорщилась, кобура блестела.

— Сказали, что звуки доносились из этой гостиницы.

— Конечно. Люди здесь то и дело смеются, а звук тот же самый. В “Красной Орхидее” постоянно проходят какие-то вечеринки, не так ли? — Ал покачал головой. — Если что-то случится, я сразу же дам вам знать, идет?

Китаец уставился в потолок, дожидаясь, не донесется ли сверху каких-нибудь звуков, но так как в течение минуты стояла тишина, он одарил Ала ослепительной улыбкой, повернулся на каблуках и вышел через вращающуюся дверь — каблуки его начищенных ботинок клацали по полу, кожаная портупея скрипела, форменный головной убор сидел точно по уставу. С узкой улочки донеслись другие звуки: велосипедные звонки, щебетанье цыплят; кто-то бил в гонг. Дверь захлопнулась.

— Расскажи мне, — обратился я к Алу, — что тут с наркотиками. Подробно. Он покачал головой.

— Со всеми подробностями? Господи, тебе потребуется куча времени.

Через два дня с затянутого тучами небосвода хлынули потоки воды, и теперь они гулко колотили по крыше машины, как армада сумасшедших барабанщиков. Скользившие по ветровому стеклу дворники еле-еле позволяли водителю увидеть, что делалось перед самым капотом машины, а с заднего сиденья, я видел лишь висящую серую пелену, когда мы пересекали реку, добираясь до Орчард-роуд.

Человек из тайской службы безопасности, сидевший рядом с водителем, изредка бросал ему слово-другое, на которые водитель лишь кивал, не поворачивая головы. Оба они были профессионалами: явились на встречу со мной в “Красную Орхидею” пешком, потому что по базарной улице посольскому лимузину не проехать из-за тесноты. Как только я появился в холле, они сразу же остановили проезжавшего мимо велорикшу и так стремительно засунули меня под его тент, что я даже не успел промокнуть; когда мы добирались до места парковки машины, они бежали по бокам коляски, как хорошо натасканные телохранители, непрестанно поглядывая по сторонам, пока звонок рикши прокладывал дорогу.