Беглянка - [29]

Наконец невдалеке показался амбар. По логике вещей Джози должна была вздохнуть с облегчением, а ею – как ни странно – овладела досада. Какая-то предательская часть ее существа вопреки всякой логике не хотела прерывать эту прогулку, эти восхитительные, волнующие, счастливые ощущения. Эта езда давала возможность обнимать Льюка.

Ее рука автоматически поползла выше по его груди, и пальцы расположились на ней веером. Она слышала, как он затаил дыхание.

Потом его рука покрыла ее ладонь, и девушка в свою очередь перестала дышать. Его жест был таким естественным – просто он своей большой, теплой ладонью прижал ее маленькую руку к своему сердцу. Но жест поразил Джози, потряс ее, – в нем было наслаждение, глубокий, тревожный смысл и в то же время предчувствие опасности.

Я должна шевельнуться, отодвинуться, ну хоть просто отнять руку, подумала она.

И ничего не сделала.

Значит, своим бездействием я заключаю с ним некий договор? Ответа не было, и Джози хотела одного – чтобы этот миг длился вечно.

Неожиданно Черная Звезда остановилась. Взглянув из-за плеча Льюка, девушка увидела, что они подъехали к загону.

– Вот мы и дома, – сказал Льюк. – Я привяжу лошадь, потом помогу вам слезть.

Он ухитрился спешиться, не задев Джози.

Минутой позже он вытянул руки, чтобы помочь ей; и вот она уже в его объятиях, а тело ее, отделившись от лошади, медленно скользит по его фигуре. И от этого замирает сердце.

Ее ноги коснулись земли, взгляд встретился с его взглядом. Огонь в его глазах зажег ответное пламя у нее внутри, словно к стогу сена поднесли спичку. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, его шея в кольце ее рук. Она столько мечтала о его поцелуе, что было естественным наклонить его голову к своему лицу и слиться губами.

Поцелуй начался медленно и нежно, потом вдруг набрал силу и стал разгораться, как лесной пожар. Нарушив все границы, он воспарил туда, где царит страсть – голодная, необузданная, добела раскаленная страсть. Льюк обнял девушку покрепче, а она нашла позу, позволившую ей прижаться к нему теснее, потом еще теснее.

Казалось, он волшебным ключиком открыл внутри ее нечто тайное, нечто глубоко запрятанное – то, что еще следует понять и принять, во что следует поверить. Почему это так, почему именно он разжигает во мне эту страсть, почему я отвечаю с такой жаркой взаимностью? – на эти вопросы у Джози ответа не было.

Осталось без ответа и то, почему в его руках она тает как воск, превращаясь в сгусток эмоций, желания и томления, и стремится куда-то, откуда возврата нет.

Возврата нет. Эта мысль ее обожгла: я падаю в пропасть, нужно взять судьбу в свои руки. Однажды я уже позволила себе плыть по течению, а потом горько сожалела об этом.

Ладонь Льюка скользнула вверх, пальцы продвинулись по ее спине, большой палец шел по ребрам – выше, выше, выше… У Джози подогнулись колени, решимость стала ослабевать. Боже, еще пара таких мгновений – и все благие намерения сведутся к нулю.

Сделав усилие, Джози отодвинулась.

– Я… Мне нужно идти.

Резко развернувшись, она побежала по тропе к своему дому. Льюк смотрел ей вслед. Пытаясь справиться с собственными эмоциями, он делал глубокие вдохи и выдохи, опершись обеими руками о забор.

Дьявол, произошло как раз то, чего он поклялся не делать, чего он боялся.

Легко сказать: быть рядом с Джози и к ней не прикасаться. Все равно, что посадить котенка на грядку с кошачьей мятой и сказать: «Не смей в ней валяться». Или, держа яблоко у самой морды лошади, говорить: «Даже не думай откусить кусочек». Или бросить оголодавшему быку охапку сена и рассчитывать, что он к ней не притронется. Джози – это неодолимый соблазн, и нужно было думать, прежде чем создать эту обстановочку: один на один с ней.

Черт побери! Ему почти удалось целый вечер держать себя в узде. Но стоило лишь вкусить теплоту и сладость ее губ, как все его благие намерения рассеялись как дым.

Осталось всего пять дней, подумал он с надеждой. Всего пять дней, после которых она исчезнет не только из гостиницы, но и из моей жизни. Может, после этого я смогу спокойно спать по ночам, сосредоточусь на работе и примусь думать о чем-то другом. Не только о том, как звучит ее смех, как пахнет ее кожа, как сияют ее голубые глаза.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Звук пронзительного свистка заставил Льюка застыть на месте, посреди главного холла.

Что это может быть? Звук явно исходил из того крыла гостиницы, где располагаются гостевые комнаты. Пробормотав ругательство, он двинулся в том направлении, сжимая в руке бухгалтерские счета.

В коридоре он увидел Консуэлу, стоявшую у входа в один из номеров.

– Что здесь происходит? – поинтересовался Льюк, выгибая шею, чтобы заглянуть внутрь комнаты.

К его удивлению, две немолодые горничные носились наперегонки у двух кроватей, застилая их. Они на предельной скорости расстилали простыни, загибали их под тюфяк, втискивали подушки в наволочки и разглаживали поверхность покрывал. За те полгода, что он знал этих женщин, он никогда не видел их такими шустрыми. Как правило, они ползали со скоростью жирных червей, на коих и походили. Сейчас же они щеголяли в новеньких черно-белых формах, в которых сильно смахивали на пингвинов.