Беглецы в Бесконечность - [83]
— Рендол из Америки, ну из Штатов, он даже на Вудстоке был, а это его значит сынок, они свалили с родины, мама у Романа торчковая, сам же Рендол в глухой завязке, сынка хап и на хода… Ксива у него чужая, как и у тебя была… Он сегодня нашу афишу увидел, на прошедший уик-энд, и приперся… И правильно сделал. Уот? -
это он уже Рендолу, наклонившему голову и с улыбкой во весь рот прислушивающемуся к незнакомой речи с вкраплениями собственных имен. Роман же смотрел по сторонам, не скрывая своего равнодушия… Опять его дади нашел каких-то френдов… В ответ на Славино — уот, невнятица калифорнийской как оказалось речи, наполовину сленг, Володя-Борода только гривой тряс да с раскрытым ртом за происходящим следил… Ни хрена себе, на Вудстоке был, живая ходячая легенда, может его за колено подержать?.. Правильно ли поймет?.. Говорили же мне в школе — учись, учись, а не вино пей, вот и результат, ни чего не понятно… Изо всех сил напрягшись, Володя выдавил из себя:
— Ю энд чилдрен лиф фор Центр?..
Секундное замешательство со стороны англоговорящих, мгновенное надувание губ на "чилдрен", Володя не знал как сказать "сын", улыбка узнавания в славянском акценте знакомых, немного, слов, и медленный, в расчете на дебила, ответ, сконструированный таким же образом, как и вопрос:
— Ес фолкс. Ай энд Роман лиф ин Центр. Ноу проблем?
— Ноу! Ай лайк ю энд… -
пауза, мгновенное вспоминание Романовой реакции на "чилдрен" и:
— Биг фрик.
Осторожное похлопывание по плечу "биг фрика", вдруг снова обидится, нет, понравилось, не отстраняется, вроде бы мир… Может с сыном еще побеседовать?
— Ю лайк индианс, фолкс?
В ответ длиннющая трескучая, вперемешку с набитым ртом, фраза, из мешанины звуков выскакивает знакомое — вестерн. Вот и поговорили… Видя замешательство Бороды, Слави подает руку помощи:
— Роман говорит, что индейцев любит, но только в фильмах, а так он их еще не видел.
Володя недоверчиво покосился на Романа, затем на Рендола — явно индейские черты лица на морде папы… Слави заулыбался во весь рот:
— Бабка у Рендола была индианкой, вот и пробивает. О,кэй, я им укажу их комнату, надо помочь с переездом, кое что подкинуть наверное со складов. А ты что приходил?
— Да ладно, это в следующий раз. Не горит.
Энергичное прощание с потряхиванием и потрясыванием сжимаемых ладоней, похлопыванием по плечам, постукиванием костяшками кулаков об костяшки, во общем весь джентльменский набор приветствий и прощаний, принятый в определенных кругах от далекой Америки до не менее далекой России, и скорей всего включая Японию, Австралию и даже Антарктиду наверное.
В подъезде разделились — Слави повел потомка индейцев и его сына, не разу еще не видевшего индейцев на четвертый этаж, Володя же заспешил вниз, можно еще порыться в шмутье, увлекательное занятие, должен вам сказать, увлекательное и затягивающее… Можно пойти в баре порядок навести, прайса подбить да отдать пану Милану, а можно к Сысопу в офис заглянуть, поболтать, посмотреть, как умные люди с компьютером обращаются…
Из офиса жизнерадостно и жизнеутверждающе голосили Битлы, через окно подъезда виднелась машина, въезжающая во двор, ворота распахнул Алекс, миллионер, а как работает! интересно, что там привезли, в клуб спешила маленькая группка хипов, вроде бы Марта с Рихардом и остальными членами "Ди Сан"… На репетицию наверно… На высокую трубу бывшего пивзавода уселась серая туча или это старый дым выползает, так сказать остатки былой роскоши…
Алекс беззвучно, под голоса бессмертных Битлов махал руками, решительно распоряжаясь водителем грузовика, видимо требуя безоговорочного подчинения, откуда-то несло запахом поджаренной картошки, блестели темно-красные и черные крыши Центра, многочисленные крыши Центра… Какой ништяк — хмыкнул в бороду Володя и пошел в свой флет. Свой собственный напополам с женой Маркетой. Может напишу чего-нибудь гениального… Про темно-красные и черные крыши к примеру, по которым каплями стекает вселенская грусть… Во.
На следующий день Слави выслушал и внимательно Володю и Маркету в офисе. Закончив выкладывание идеи об журнале, издательстве и типографии, они замолчали, уставившись на босса. Слави минуту то же помолчал, как всегда видно прикидывая "за" и "против", затем так же молча встал и приглашающе махнул рукой — пошли со мною, пипл-фолкс. И двинулся к двери за креслом. Володя и Маркета шагнули следом.
— Здесь после размещения осталось еще две комнаты, я не знал, вдруг пригодится, -
сообщил на ходу Слави и они втроем прошли за дверь, миновав узкую лестницу, ведущую только вверх, в апартаменты Слави и Диди, перед ними оказалась выкрашенная в синее дверь. Слави толкнул ее ногою — прошу!
— Ну как подходит для редакции журнала?
— Вот это да! -
покрутили в восхищении головами Володя и Маркета… И действительно — вот это да! в комнате стаяла канцелярская мебель, ксерокс, компьютер и еще целая куча какой-то оргтехники.
— Да здесь можно и баксы печатать! -
восхитился техникой Володя, Маркету же интересовала белее практическая сторона.
— Слави, а ты давно оборудовал все это? А почему молчал, как партизан на допросе?
Фантастическо-реалистическо-сюрреалистический роман о том, как из потерявшегося в советской действительности интеллегента-алкоголика, вроде бы прожившего несколько жизней, можно сделать космонавта. Главное — пообещать квартиру оперу из угрозыска. Пародия на ельцинскую Россию с элементами гиперболы и сюрра, спецслужбы, мафии, революционные армии освобождения, показуха и обман — все знакомо, узнаваемо и… страшно. Недаром первая часть называется — Партия, вторая — Россия, и третья — Дурдом… Взбесившийся космический корабль, живущая на подачки Запада страна и конец?.
Роман о будущем России, которой уже нет. Вместо России Терра Инкогнита, населенная дикими племенами, разговаривающими на русмате… Контролируемая ООН и внешне, и изнутри. И конечно талантливый вождь одного из племен, имеющий в помощниках двух людей из внешнего мира, мечтает захватить этот самый внешний мир — уже летающий к звездам, своим могучим войском на коровах, вооруженных дубинами… Один помощник — Главный Воин, бывший Наблюдатель ООН, второй Бринер, контрабандист предметов с Территории во внешний мир.
«Зазаборный роман» — капля в разливанном море русской тюремной литературы. Бескрайний водоем этот раскинулся от «Жития протопопа Аввакума» до «тюремной» трилогии Лимонова, от «Записок из Мертвого дома» Достоевского до «Американского ГУЛАГа» Старостина и «Сажайте, и вырастет» Рубанова, от Шаламова до Солженицына. Тексты эти, как правило, более или менее автобиографические, а большинство авторов, решившихся поведать о своем опыте заключения, оказались в тюрьме «за политику». Книга Владимира Бороды в этом отношении не исключение.В конце 1970-х «накрыли» на юге Союза группу хиппи, которые печатали листовки с текстом Декларации прав человека.
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.