Беглецы - [6]
Мальчик нарушил все законы. Надо было подойти с запада, прижав кулак ко лбу, и попросить у Предков разрешения войти. Затаив дыхание, Гилас потянулся за вещами.
Вдруг мертвый раб в углу открыл глаза и уставился на мальчика.
3
Покойник, как и подобает недавно умершему, синюшно-бледен. Глаза поблескивают в лунном свете. Гилас прижался к стене гробницы. Вот серые губы приоткрылись, и мертвец что-то сказал. Голос звучал глухо, замогильно. Речь напоминала крики ястребов в высоком, холодном небе. Наречие чужое, Гилас ни слова не разобрал. «Не может быть, – подумал мальчик, – наверное, показалось!» Вдруг труп издал протяжный, хриплый вздох:
– О-о-ох… Не уходи…
Гилас вздрогнул. В лунном сиянии по воздуху закружились пылинки, потревоженные дыханием раба. Мертвец дышит!
– Ты жив, – прошептал Гилас.
Раб оскалился в кривой усмешке:
– Да… но… ненадолго…
Борясь со страхом, Гилас рискнул подползти поближе. Земля под ладонями стала липкой. Запахло свежей кровью.
Умирающий оказался совсем молодым – даже борода еще не выросла. Приглядевшись и заметив разметавшиеся по земле длинные, спутанные волосы, Гилас понял, что ошибся. Перед ним отнюдь не раб: невольников стригут коротко. Да и на крестьянина не похож: ступни слишком гладкие, ни единой мозоли. Одет в тонкую льняную юбку до колена со спиральным узором по краю, вокруг стройной талии туго затянут широкий кожаный ремень. На ремне богато отделанные ножны с кинжалом, на шее красивый резной амулет из белой кости: застывшая в прыжке рыба с загадочной улыбкой на морде. На груди у мужчины струя крови, и кажется, будто рыба плывет по этой зловеще чернеющей реке.
– Спрячь меня…
Гилас отпрянул, но ледяные пальцы молодого человека стиснули руку мальчика.
– Я с Кефтиу, – с запинками произнес незнакомец – похоже, ему трудно говорить на неродном языке. – Это большой остров… далеко, за Морем… – Лицо молодого человека исказила гримаса. – На рассвете… придут закрывать гробницу… увидят мое тело… бросят на съедение стервятникам. – Он устремил на Гиласа взгляд, исполненный муки. – Помоги моему духу обрести покой.
– Не могу, – возразил Гилас. – Надо уходить, пока не увидели…
– Тебе… нужен… кинжал, – хрипло проговорил человек с острова Кефтиу. – Возьми мой… Украл… Очень ценный. Никому не… показывай.
У Гиласа по коже побежали мурашки.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно оружие?
И снова кривая усмешка.
– Мужчина забрался в гробницу, чтобы умереть… Мальчик – чтобы выжить… Думаешь, это случайность?
Гилас замер в нерешительности. Луна уже заходит, и стрекотание ночных сверчков стихает. Нужно бежать, пока не явились деревенские.
– Спрячь меня… – взмолился кефтиец.
Воля умирающего священна. Как можно не исполнить последнюю просьбу? Гилас торопливо огляделся. Где бы спрятать кефтийца? Гробница оказалась просторней, чем сначала показалось Гиласу. В темноте он наткнулся на глиняные гробы, поставленные друг на друга. Одни для младенцев, размером не больше кухонного горшка, другие гораздо массивнее. В темном углу Гилас отыскал подходящий гроб, поднял крышку. Повеяло затхлым духом мертвечины. Трогать останки голыми руками – нет, только не это! Гилас взял одну из сломанных стрел и наконечником отодвинул в сторону череп и крупные кости, освобождая место для кефтийца.
– Залезать будешь сам, – сказал мальчик. – Мне тебя не поднять.
Ничего ужаснее Гиласу делать не приходилось: волочь умирающего по земле, подталкивать, чтобы перебрался через высокую стенку гроба, помогать кефтийцу свернуться калачиком, будто младенцу в глиняной утробе. Должно быть, все эти действия причиняли раненому немало страданий, но тот лишь изредка тихонько постанывал.
– Как ты сюда попал? – спросил Гилас, чуть отдышавшись после тяжелой работы. – Кто тебя убил?
Кефтиец закрыл глаза.
– Эти люди пришли с востока… из Микен. Они… Не знаю, как сказать на вашем языке. Птицы, которые делают вот так.
Молодой человек изобразил слабое карканье.
– Вороны?
– Да. Мы их называем Воронами. Такие же жадные и тоже слетаются туда, где смерть.
Гилас вспомнил черных воинов и их темные плащи, хлопающие на бегу, словно вороньи крылья.
Лицо кефтийца снова перекосила страшная гримаса.
– Это случилось ночью. Чтобы меня не узнали, накинул плащ из заячьих шкур… взял у одного бедняка… А Вороны приняли меня за другого… Думали, я Чужак. Что это значит – Чужак?
– Это значит, что ты родился не в деревне, – с горечью проговорил Гилас. – Предков у тебя нет, защитить некому, и живешь ты отдельно от всех, за воротами. В жертвоприношениях участвуют только деревенские, поэтому мясо тебе перепадает редко, только когда выкроишь время, чтобы поохотиться. Иногда можно зарезать овцу и наврать, будто ее горным обвалом засыпало. Все вокруг смотрят на тебя свысока. Вот что значит быть Чужаком.
– Так ты Чужак… – задумчиво произнес кефтиец, пристально глядя на мальчика. – Да, на местных ты не похож… и волосы другого цвета… ты из Диких. И много в Ликонии этих… Чужаков?
Гилас покачал головой:
– Знаю только нескольких человек.
– У тебя есть… родные?
Гилас не ответил. Нелеос нашел его и сестру на Горе, лежащих на медвежьей шкуре. Больше при них ничего не оказалось. Нелеос рассказывал, что мать их бросила. Но Гилас ему не поверил: во-первых, Нелеосу, вообще-то, доверять нельзя, а во-вторых, единственное воспоминание о матери, сохранившееся у Гиласа, говорит о другом. Он ни на секунду не сомневается: она любила сына и дочь и никогда бы не покинула своих детей.
