Беглец - [45]

Улыбка его сразу стала шире — довольная улыбка человека, которому, наконец, удалось добиться всего, чего он хотел. Заметив, что он улыбается, Эйб, бармен, двинулся к нему.

— Еще одну, Хенк? — спросил он.

— Нет, — все так же улыбаясь, ответил тот. — Не-а, с меня хватит. Спасибо, Эйб, мне и вправду уже достаточно.

— Странно, что ты сегодня так рано, Хенк, — заметил Эйб.

Улыбка на лице Хенка стала загадочной.

— Наклевывается неплохое дельце, — подмигнул он.

— Ах вот оно что!

— Да, верняк! Еще немного, и птичка у меня в кармане. Вот я и решил: раз так, почему бы не зайти, не выпить по маленькой, чтобы чуть-чуть взбодриться?

— Что ж, очень разумно, — кивнул Эйб. — Еще по одной, Хенк?

— Нет, нет, хватит. Голова должна быть ясной — не то сделке конец.

— Видать, серьезное дельце? — подмигнул Эйб.

— Эх, парень, — ухмыльнулся Сэндс, — знал бы ты, о чем идет речь! Даже дух захватывает! Сколько лет я только и делал, что мечтал о ней... и вот он пришел, этот день! Забавная штука, Эйб! Знаешь, вот я сейчас подумал — я так долго умирал от желания добиться своего... а в глубине души никогда не верил, что у меня получится. Никогда не верил!

— Деньжат, что ли, было маловато, а, Хенк?

— Да нет, приятель, деньги-то как раз тут и ни при чем. Нет, Эйб, дружище, есть на свете вещи, которые за деньги не купишь. Так что они тут как раз ни при чем... нет, сэр.

— Тогда что же, Хенк?

— Ну, скажем, для этой сделки не хватало необходимых условий. Любая сделка хороша, когда козыри на руках, а у меня их не было. Вот так, Эйб.

— А теперь... теперь они есть, да?

С губ Хенка сорвался довольный смешок.

— Ха, приятель, ты хочешь знать, есть ли у меня козыри, да? Да, есть! И такие, что тебе и не снились, Эйб! Тебе и не снились!

— Ну что ж, вот и хорошо, — совершенно серьезно кивнул Эйб. — Люблю, когда человеку вдруг повезет! Эх, а я, наверное, так до конца своих дней и буду барменом.

— Может, и будешь. А представится возможность вырваться отсюда, прилетит твоя жар-птица — хватай ее за хвост, да не зевай, приятель, — усмехнулся Сэндс. Вытянув вперед руки, он пошевелил пальцами и вдруг стиснул их, будто сжимая чье-то горло. — Вот так, понял?

— И когда же должно выгореть твое дельце? Сегодня?

— Да, — задумчиво сказал Сэндс. — Да, сегодня, — и вдруг улыбнулся. — И знаешь, Эйб? Я просто счастлив... по-настоящему счастлив, приятель!

— Что ж, — рассудительно проговорил Эйб, — это здорово, когда человеку нравится его работа.

— О Боже, о чем это ты, старина? Кто сказал, что это связано с работой? Да пропади она пропадом, в самом деле! — Сэндс снова хихикнул, и Эйб вопросительно покосился в его сторону. — Кстати, не знаешь, который час?

Эйб взглянул на часы.

— Почти половина второго, — ответил он.

— Мой человек, наверное, уже вернулся, — пробормотал Сэндс. — Пора бежать. Не то, чего доброго, еще упустишь свою жар-птицу! — и ожесточенно замотал головой. — После того, как я ждал столько лет?! Ни за что! — Швырнув на стойку монеты, он соскользнул с высокого табурета. — Пока, Эйб, старина. Скоро увидимся.

Эйб с улыбкой помахал в ответ:

— Удачи тебе, парень!

Выйдя из бара, Сэндс двинулся по улице, миновав примыкавшую к нему церковь. Проходя мимо, он слышал голоса прихожан, хором читавших молитву. По губам его скользнула усмешка. Молитесь, молитесь, подумал он, хоть лбы себе расшибите, вряд ли ваши молитвы помогут Синди!

Он шел быстрым шагом, наслаждаясь не по-осеннему теплым днем, предвкушая удовольствие, которое его ожидало. В это время улицы кишели людьми, и Сэндс провожал взглядом проходивших мимо девушек и молодых женщин и, сам того не замечая, улыбался, потому что в каждой из них ему виделась Синди. Для него будто снова наступила весна. Сэндса переполняла страсть к каждой женщине, случайно оказавшейся рядом. Сейчас он любил их всех — красивых и не очень. Даже откровенная дурнушка могла бы показаться ему красавицей, потому что у каждой из них было лицо Синди. Да, он любил их всех, видя в каждой какое-то свое, особое очарование, способное вскружить голову любому мужчине.

Поймав себя на этом, он даже слегка удивился — вообще до сих пор он не слишком-то много думал о любви. Она как-то не входила в его планы, и он был достаточно честен с самим собой, чтобы это признать. Собственно, и Синди Мэттьюс он тоже не любил. То, что он испытывал к ней, никак нельзя было назвать столь возвышенным словом, как любовь. Предположи кто-то, что он влюблен, и Сэндс первый смеялся бы до упаду.

Да, конечно, он часто думал о ней. В первый раз он увидел ее, когда Синди была всего лишь долговязым подростком, девочкой, в которой еще только-только пробуждается женственность, ее немного угловатая фигурка еще даже не начала округляться. Сэндс не раз следил, как она идет по улице — уже тогда немного надменная, с высоко вздернутым носом, а едва наметившиеся юные груди упруго колышутся под тонкой тканью блузки. В те времена такие юные девушки еще не носили бюстгальтеры. Да, он уже тогда не мог оторвать от нее глаз, но она была еще так молода, совсем ребенок, а Сэндс не хотел неприятностей.

И вдруг, словно по волшебству, ребенок превратился в женщину. Еще вчера она была девочкой, при одном взгляде на которую Сэндса охватывало умиление, а сегодня это уже была стриптизерша, танцевавшая в клубе «Йэху», и Сэндс каждый вечер ходил полюбоваться, как она раздевается под музыку у всех на глазах. Чего он только не делал, чтобы ей понравиться, — безудержно льстил, заглядывал в глаза, как преданный пес, улыбался... и все было напрасно! Синди не удостаивала его даже взглядом. Она предпочла Джонни Лейна, юного наглеца, любителя всюду совать свой нос. Сколько ему тогда было... двадцать один, двадцать два? Сэндс почувствовал себя оскорбленным. Он так долго, так мучительно желал ее, что это чувство порой превращалось в жгучую ненависть, почти сводя его с ума, и в конце концов Сэндс был уже на грани того, чтобы взять ее силой.