Беги и живи - [28]

Я покачала головой.

– Так я и думал. Значит, все именно так, как я и говорил. Ты боишься победить. Боишься, что все будут тобой восхищаться. Ты привлечешь к себе внимание, о тебе будут писать в газетах и все будут говорить, какая ты молодец. Но сама ты считаешь, что ты не молодец. И боишься, что потом все об этом догадаются. И тогда такое начнется! Смотри, Нор. На национальные соревнования я тебя записываю. Если не я, то кто-нибудь из правления клуба тебя запишет. Они говорят, это твое обязательство перед клубом. Я не всегда поддерживаю их решения, но на этот раз они правы. Как ты поступишь – это уже твое дело. Ты знаешь, я никогда от тебя не отступлюсь, но бывают ситуации, когда ты сама должна принять решение.

– Тони, я…

– Боишься, я знаю. Мы все иногда боимся, Нор. Все в свое время усираемся от страха. Жизнь, к сожалению, не всегда сахар. Скорее даже, никогда.

Значит, никуда не спрятаться.

– Не будь слишком строга к себе, Нор. Я считаю, ты просто великолепна. Но сколько бы раз я это ни повторял, это ничего не изменит. Главное, не пытайся быть сверхчеловеком. Таких людей нет, даже я не такой. Шутка. Но все равно правда. И высморкайся, пожалуйста. А то твои родители решат, что я тебе чего-то ужасного наговорил.

Он обнял меня одной рукой и притянул к себе. Я вытерла слезы рукавом.

– Так-то лучше. Ну что, мы участвуем?

Я пожала плечами и ответила:

– Да. – Потому что это был единственно возможный ответ.

11 195

Я уже довольно долго бегу одна.

– Хорошо выглядишь, – выкрикивает кто-то из толпы. – Осталось уже немного.

Я не выгляжу хорошо. Потею как лошадь, ноги в кроссовках горят, и, что бы они там ни говорили, чтобы меня поддержать, все мы прекрасно знаем, что до финиша еще очень далеко.

Но я улыбаюсь. Мне приятно слышать эти слова.

– Осталось одиннадцать километров, – кричит еще кто-то. – Держись, уже почти!

Кто-то кидает мне губку. Я вытираю пот с лица, с шеи. Сразу же выступает новый пот, но все равно ненадолго становится лучше.

Какой-то человек подбегает ко мне, бежит рядом и забирает губку. Я кидаю взгляд в сторону. Это Маттиа.

– Ты отлично справляешься, – говорит он. Он не дотрагивается до меня, не хлопает по плечу. Этого нельзя. По регламенту. Он еще бежит рядом со мной. Колени перестают так сильно болеть. Я опять кидаю взгляд в его сторону, смотрю на его большой нос, его тонкие губы, его черные кудри.

– Всего одиннадцать километров. Даже еще меньше.

Он тяжело дышит и останавливается. Я машу не оборачиваясь. Меньше одиннадцати километров. Они-то и будут самыми сложными. Но чтобы добраться до финиша, их надо пробежать. Я не могу сократить марафон – даже в виде исключения. Не могу сказать: этапы X и Y мы пропустим, там слишком сложно. Слишком больно. Слишком смертельно. Нельзя взять ножницы и просто вырезать из жизни то, что не нравится. Если бы было можно. Тогда бы я точно не бежала сейчас марафон. Мы бы сидели сейчас за столиком на улице. Или в кинозале. Болтались бы без дела у меня дома. Или у них. Придумывали бы всякие штуки. Рози, я и с нами Линда. Если бы можно было перекраивать жизнь.

Смотрю на кольцо настроения. Черное, черное как смоль. Совсем ничего не понимаю.

В те недели я тренировалась еще больше, насколько это было возможно. Тони говорил, что я невероятно выросла. И что я вырасту еще. Но само по себе это не произойдет. Ничто не происходит само по себе.

Обычно, возвращаясь из школы домой, я встречала Маттиа. Ему уже исполнилось восемнадцать, и он сразу же купил себе мотоцикл. Удивительно, как тихо ехал его мотоцикл рядом с моим велосипедом. Говорили мы не много. Обменивались обычными вопросами, как раньше. Как дела. У него. У меня. И иногда – как поживает Рози.

Ходила ли я в клуб? А что там делать, я же там никого не знаю. Но его-то знаю? Мы ведь можем пойти вместе?

Я сказала, что не хочется.

Когда у него был день рождения, я хотела подарить ему подарок. Но что бы я ни придумала, все было такое классное, у меня бы не хватило смелости это подарить. Можно было подарить ему какую-нибудь ерунду. Что-нибудь бесполезное. Но я подумала, что это еще хуже, чем ничего. Так что я ничего и не подарила. Сделала вид, что забыла про его день рождения. Это оказалось сложнее, чем я думала.

Однажды он рассказал мне, что Рози рассталась с Арнаутом. Дома все рады, но Рози проплакала весь день. И больше не хочет ходить в школу. Говорит, до нее никому нет дела. Ни дома, ни в школе, нигде.

Он вопросительно посмотрел на меня. Я промолчала. Я ей не нужна. Я давно это поняла.

Потом я его какое-то время не видела.

В сентябре он снял себе комнату. Уехал учиться в Левен. Теперь я только слышала, как вечером в пятницу он приезжает на нашу улицу и в воскресенье вечером уезжает.

Конец сентября. Национальные соревнования будут проходить в Брюсселе.

За неделю до чемпионата к нам в гости зашел Маттиа. Он прочитал интервью с Тони; в конце статьи были напечатаны имена участников от нашего клуба.

– Как здорово, что ты участвуешь, – сказал он.

Я пожала плечами.

– Посмотрим.

Молчание. Мы так и стояли у двери.

– Эй, Нор. – Он вдруг улыбнулся. – Мне надо тебе кое-что сказать.