Беги и живи - [18]

Сегодня я не хочу думать о Линде. Сегодня я хочу только бежать, мне и так сложно. Но я не могу поделить свои мысли на две части – тут приятные, а тут нет, – и одним махом взять и стереть все неприятные начисто.

Может, на один день и получилось бы.

Но Линда присутствует во всех моих мыслях и во всех воспоминаниях.

Боже мой, как же я пробегу этот марафон, если буду все время нервничать?

Прекращай, Нор. Следуй за дыханием, направь свое внимание на то, как легко ты бежишь. И тогда мысли растворятся. Скоро, когда станет по-настоящему трудно, голова опустеет сама по себе.

Но я не хочу бежать с пустой головой. Я – это мои мысли, мои воспоминания, мои чувства. Я же сама это знаю. Ведь это происходит со мной каждый день.

Но почему же именно сейчас все люди из прошлого так настойчиво возвращаются ко мне, как будто я в первый раз встречаюсь с ними в своей голове и в своем теле и должна каждому заново найти его место, уже в тысячу пятисотый раз?

Это когда-нибудь кончится?

В ночь перед моим шестнадцатым днем рождения мне приснился сон.

Как будто мне должны перерезать голосовые связки. Врачи говорят, что по какой-то непонятной причине мне так будет лучше. Я еду в больницу. Там я лежу на операционном столе, и мне дают наркоз. Надо мной наклоняется доктор с большими щипцами. И вдруг у меня начинается паника. Так нельзя. Я потеряю голос. Мне придется научиться говорить по-другому, и меня никто не узнает.

Я проснулась с ощущением, будто это не сон, а все так и было на самом деле.

Утром я встала с тяжелой головой. Всем сказала, что плохо спала. Снились всякие кошмары. Выдержала испытывающий взгляд мамы и немой вопрос папы.

Я спустилась вниз в своих новых красных штанах. Зои заколола мне шпильками волосы наверх, и, когда мы шли к машине, папа сказал, что я отлично выгляжу. И что я повзрослела. В последнее время он часто говорил что-то подобное.

Куда мы едем, он не признавался, но, судя по тому, что мы повернули в сторону города Генк, – скорее всего, в Бокрейк. Как и последние пять лет на мой день рождения.

– Надеюсь, мы не в Бокрейк, – усмехнулась я.

– Нет-нет, – ответил папа. – Мы едем в другое место. Намного дальше.

– В Америку, – предложила я.

– Еще дальше.

– На Луну.

– Еще дальше.

Тут я замолчала, потому что поняла, что все-таки мы едем в Бокрейк.

В машине было тесно. Тео, как самого младшего, посадили в середину, и ему пришлось терпеть. Когда у кого-то день рождения, всем приходится что-то терпеть, кроме именинника. Имениннику можно выбирать.

Есть ли у меня выбор?

Тогда я выбрала бы домик на дереве и чтобы там были Рози и Маттиа. И Линда.

Мы вышли из машины. Зои взяла меня под руку. Мне хотелось ее оттолкнуть, но я не стала, а шла и слушала, что она рассказывает. У нее была целая куча историй. Может, она их специально приберегла на сегодня? Или они ей прямо сейчас приходили на ум? Я все время молчала.

Я делала все то же, что остальные: сидела на пикнике, потом бегала вместе с Тео по детской площадке, потом гуляла вокруг прудов, а потом села вместе со всеми в машину, чтобы ехать домой. И я держалась, не подпускала мысли, которые лезли мне в голову. Но, когда мы доехали до нашей улицы, где дома, а за домами – лес, а в лесу – такие места, где могут умирать дети, мысли все равно меня обступили и от них уже можно было сойти с ума.

В гараже я надела свои кроссовки.

– Хочу пробежаться, – сообщила я всем.

– Хочешь, я с тобой? – спросила Зои.

Я пожала плечами, надеясь, что она догадается.

Она догадалась.

– Ах да! За мной ведь скоро приедут.

Я сказала ей спасибо за то, что она осталась у меня ночевать. Мама сказала, что невежливо уходить, пока за Зои еще не приехали родители, но мне было уже не до этого.

– Мне надо побегать, – сказала я маме, – извини.

Мама нехотя кивнула.

– Иди, – сказала она. – Но так нельзя.

А когда почти сходишь с ума – можно? Когда твои мысли все время устремляются в одно и то же русло, всплывают одни и те же образы, одни и те же вопросы, а тебе ужасно страшно, что они накроют тебя целиком, и так и происходит, они увлекают тебя за собой, и тебя начинает трясти от страха, ты потеешь и чувствуешь, что сердце колотится чаще ста тридцати ударов в минуту. Мама это понимает?

Буду бежать как можно быстрее, решила я, пока не перестанет биться сердце. Бывает, во время занятий спортом сердце останавливается, даже у молодых спортсменов. Это была бы прекрасная смерть. И никто не догадается, что я специально. Никто не назовет меня трусихой.

Нет слов, чтобы описать, как я бежала в тот вечер. Но я не умерла. На улице было уже темно, когда я вернулась. Я села на тротуар перед домом вся в поту. Не могла дышать. Я поняла, что у меня не получится. Так умереть. И способ лучше я тоже не придумаю. Так что ничего не поделаешь, придется продолжать. Продолжать жить.

Может, я на самом деле сильнее, чем кажется.

На улицу вышла мама.

– Наконец-то, – сказала она.

И еще:

– Не сиди так, простудишься.

И еще:

– Я так люблю тебя, Нор.

Мама никогда такого не говорит. Поэтому я положила эти слова в комнату теплых слов. Где-то в голове у меня была такая комната. Для экстренных случаев.

Ночью я спала беспокойно, часто вообще лежала без сна. А днем ловила себя на том, что подолгу смотрю на дом соседей. Перед тем как ехать в школу. После школы, когда ставила велосипед у дома. Перед тем как бежать круги, и после, возвращаясь в поту домой.