Беги, хватай, целуй - [88]

– Хочу тебе кое-что сказать, – начал он, – и думаю, вряд ли тебе это понравится.

Я знала, что последует дальше. Сара была права. Я все испортила. Моя подстава только навредит мне самой. Вот балда: не обманув, сочинила историю об измене. Добро пожаловать в город Брошенных. Население: я.

– Что такое? – спросила я.

Адам медленно повернул ко мне голову.

– Мы с Лорой не только целовались. Мы занимались любовью.

В качестве декораций для моего разрыва с Адамом я выбрала «Виски-бар» гостиницы «Парамаунт». После его признания прошло две недели. Я так и не созналась ему тогда в обмане и заставила Адама поверить, что простила его собственную измену. Тем не менее, сегодня вечером он узнает правду. Я принарядилась, причем так, чтобы сразить его: черная шелковая юбка до колен, облегающий кашемировый пуловер с V-образным вырезом, чулки и туфли на платформе. Все посетители бара тоже хорошо одеты – разогретые и радостные. Они закидывают головы назад, заходясь в смехе, потому что счастливы в обществе своих половинок. Адам смотрит на этих счастливых людей и тоже чувствует себя счастливым, потому что у него есть я. Он и понятия не имеет, что у меня для него припасено.

Адам покупает мне виски с лимонным соком, а себе – джин с тоником. Отхлебывая из стакана, я оглядываю помещение, останавливая взгляд на всех мужчинах, более привлекательных внешне, чем Адам. Я считаю минуты до того момента, когда освобожусь от него. Когда в наших стаканах ничего не остается, я предлагаю пойти в холл.

Мы беремся за руки, впархиваем в холл и садимся на длинный диван бледно-лилового цвета. Я смотрю вперед, немного скосив глаза, оцепенелым взглядом Кейт Моссиан. Адам смотрит на меня. Он считает меня красивой – пусть даже у меня размазалась помада и покраснели глаза от спиртного; и я начинаю потеть при мысли о том, какая я бессердечная сука.

Теперь Адам смотрит на меня с обожанием, а я уставилась вверх, в окна находящегося этажом выше ресторана. Там за столиками сидят ухоженные высокомерные люди. Они смотрят вниз, на меня, понимая, что я собираюсь разбить чье-то corazdn.[106] Они поддерживают меня в этом стремлении, хотя и знают, что я никогда не получу столик в их ресторане, поскольку не дотягиваю до их уровня.

Адам наклоняется, чтобы меня поцеловать. Я отворачиваюсь. Он смотрит на меня с изумлением. «Почему, – думает он, – что происходит?» Он снова пытается поцеловать меня, уже более агрессивно, но его дыхание такое вонючее от алкоголя, а в глазах столько отчаяния, что я не могу продолжать этот спектакль.

– Адам, – бормочу я. – Я собиралась тебе кое-что сказать.

– Что? – переспрашивает он дрожащим, хныкающим голосом.

– Понимаешь, я, вернее мы… да нет, ничего.

Великолепно. Теперь я посеяла в его душе сомнение. Теперь он с ужасом ожидает, что я с ним сделаю, а я переложила свою ответственность на него.

– Можешь сказать всю правду, – говорит он.

– Поверь, мне так не хочется портить этот вечер, но…

Мой голос прерывается.

– В чем дело?

– Наши отношения в последнее время ухудшаются, а ты совершенно не обращаешь на это внимания.

– На что я не обращаю внимания?

– Не понимаешь, что я хочу сказать?

– О чем ты?

– Я никогда тебя не обманывала. – У него отвисает челюсть. – Да, именно так. Та колонка была жалкой уловкой. Несмелой попыткой заставить тебя проявить твою глубоко запрятанную, неумирающую любовь ко мне. А ты в результате выказал полное отсутствие уважения ко мне. Я солгала, сказав, что прощаю тебя. Никогда не прощала и не собираюсь. Как ты мог отнестись ко мне столь легкомысленно? Как ты мог так низко пасть?

– Я… – Его нижняя губа трясется.

– Все кончено, Адам. Ты – печальное напоминание о некогда трогательном прошлом. Находясь рядом с тобой, я понимаю, что могу достичь гораздо большего. Видишь наверху мужчинка с усами, он еще ужинает с той рыжей? Так вот, он весь вечер глазеет на меня. Когда я усажу тебя в такси и отправлю домой, он скажет своей девушке, что ему надо в туалет, спустится сюда, проводит меня до дамской комнаты, очень проворно и спокойно опустится на колени, откроет рот и доведет меня до потрясающей кульминации с гораздо большим умением, чем это когда-либо удавалось тебе. Он умеет обращаться с женщиной. А ты не умеешь. Твое общество – постоянное болезненное напоминание о моей прежней наивности. Ты – ходячее несчастье, и мне становится дурно при одной мысли о том, чтобы позволить твоей штуковине приблизиться к моему сверкающему сокровищу. У тебя есть зажигалка?

Адам вовсе не хочет быть со мной любезным, но сейчас его влечет ко мне больше, чем когда бы то ни было. Он зажигает мне сигарету. Я не курю «Мор», но сегодня принесла их с собой ради такого случая.

– Надо бы мне сказать, что я сожалею, – говорю я, – но мне совсем не жаль. В сущности, я тебя обвиняю. Если бы до тебя вовремя дошло, какая я потрясающая сексапилка, то ты уж никогда не стал бы меня обманывать. Мне совсем не обидно тебя отпускать. Ты – моя самая большая ошибка. Пойдем вызову тебе такси.

Адам ошеломлен. Ему хочется сейчас трахнуть меня или ударить, или то и другое вместе. До него постепенно доходит, что ему понадобится не один год, чтобы меня забыть, и что он не в силах заставить меня передумать. Я медленно встаю с дивана, беру бывшего любовника за руку и подвожу к двери. На улице ждет свободное такси, на крыше которого мерцает реклама сигарет «Вирджиния Слимс». Женщина с рекламы смотрит на меня. Она на моей стороне, хотя не может допустить, чтобы ее муж узнал, что она курит. Я открываю дверцу такси и заталкиваю Адама внутрь, потом захлопываю дверцу и просовываю голову в переднее окошко. Называю шоферу адрес и протягиваю ему двадцатку. Он с одобрительной улыбкой оглядывает мою фигурку, а я проскальзываю обратно в вестибюль гостиницы.