Беги, если сможешь - [95]

Она должна быть жива, одна из всех.

Аарон настаивал на том, что его брат действовал по собственной инициативе, но полиция заподозрила, что это был запасной план на случай каких-либо проблем. Других причин хранить эти химикаты у коммуны не было. Аарон заявлял, что потрясен трагедией, и утешает его только мысль о том, что все члены коммуны обрели мир и покой. Но я-то знала, что это ложь, — он знал, что брат сошел с ума, и подкармливал его паранойю. Он боялся, что правда выйдет наружу и все от него отвернутся. Теперь я понимала, что все это время Аароном руководил страх быть отвергнутым — потому он и построил коммуну, создал семью, которой у него никогда не было, защищал ее всеми средствами, а в конце концов уничтожил, чтобы его не бросили. Я радовалась, что остаток жизни ему предстоит гнить в тюрьме.

Джозеф, возможно, был еще жив, а Аарон определенно был в состоянии отдавать указания (коммуны в других странах верили в его невиновность), поэтому к моему дому приставили полицейского — опасались, что Джозеф зациклится на идее наказать меня и довести указания Аарона до конца. Мне было очень страшно, и я жила в постоянном напряжении, все время ожидая, что что-то произойдет: появится Джозеф, Даниэль будет арестован, найдется Лиза. Каждый день я звонила в полицию и спрашивала, есть ли новости.

Один из выживших продал свою историю газетам. Вслед за ним пошли и другие. Когда репортеры обнаружили, что дочь уважаемого врача, бывшая наркоманка, возможно, стала одной из жертв, меня начали преследовать: «Что вы почувствовали, когда узнали, что ваша дочь вступила в секту? Вы ожидали такого развития событий? Как вы считаете, она еще жива?»

Когда Мэри обвинили в пособничестве убийствам, она сломалась и наконец-то рассказала свою часть истории. Уходя из коммуны, она уже понимала, что беременна, но надеялась, что Аарон об этом никогда не узнает. Несколько лет спустя ее родители умерли, и она унаследовала крупную сумму денег. Аарон увидел некролог, приехал в Шониган, потребовал сделать пожертвование в коммуну и тут же понял, что Даниэль — его сын. Он оставил его Мэри при условии, что она каждый месяц будет платить коммуне, но оговорил за собой право навещать ребенка. В подростковом возрасте Даниэль сбежал к отцу.

При дальнейшем расследовании стало ясно, что Аарон предпринял несколько неудачных финансовых махинаций и оказался перед лицом банкротства. Покупка земли стала финальным ударом, окончательно истощившим счета коммуны. Состояние родителей Хизер исчислялось в миллионах, поэтому он отдал распоряжение их убить. Проверив записи о телефонных звонках в коммуне, полиция обнаружила, что родители Хизер звонили туда незадолго до смерти. Джой объяснила, что отец Хизер узнал, сколько она уже отдала коммуне, и грозил подать в суд за оказание давления на дочь. Джой передала его слова и адрес родителей Аарону. Им так и не сказали, что Хизер попала в больницу.

Домой мне звонил Даниэль — он пытался отпугнуть меня от отца и коммуны. Кроме того, полицейские сообщили, что девушку, которая во время пожара укрылась в конюшне, звали Эмили — это ее когда-то привела в коммуну Хизер. Меня немного утешила мысль о том, как обрадовалась бы Хизер, узнав, что Эмили выжила.

Но вина продолжала поедать меня изнутри. С утра до ночи голос в моей голове твердил: «Это ты все затеяла, все из-за тебя, не надо было ничего трогать!»

Я пошла против ветра и вызвала ураган.

Когда Робби выписали, он несколько дней жил со мной. Иногда нас навещал Кевин и приносил с собой ужин. Я взяла отпуск и проводила дни, меряя дом шагами, названивая в полицию, изучая новости и изредка заставляя себя поесть. Потом я падала на диван и забывалась сном. Мне неизменно снилось, что я ищу Лизу и не успеваю ее найти.

Спустя две недели после пожара Аарона перевели из больницы в тюрьму, где ему предстояло ждать суда. Джозеф не показывался, поэтому полицейские ослабили охрану вокруг моего дома. В надежде занять себя и отвлечься от ужасных мыслей я вернулась на работу. Мишель очень меня поддерживала. В обед она выводила меня в парк, а после работы мы иногда гуляли и говорили о Лизе. О ней тоже не было вестей — не было ее и среди опознанных тел.

Я решила поговорить с Аароном. Он мог отказаться меня видеть, но я знала, что его эго не устоит перед возможностью изречь очередную так называемую мудрость. Мы смотрели друг на друга через стекло, и я сжимала в руке холодную телефонную трубку. Аарон зарос, побледнел и поистрепался — теперь он наконец выглядел на свой возраст. Мне хотелось многое сказать человеку, который был повинен в смерти такого количества людей — и, возможно, Лизы. Но надо было вести себя осторожно. Он единственный мог что-то знать.

— Где моя дочь?

Он пожал плечами.

— А где мы все? Вселенная бесконечна, Надин.

Эта реплика вывела меня из себя. Я наклонилась к нему, чуть не касаясь лбом стекла, и разом утратила все свое спокойствие:

— Вот только не надо мне этого твоего дерьма! Она была в коммуне? Она ушла до пожара?

Он молча улыбался и явно не собирался отвечать. От ярости мне хотелось плакать. Он знал, прекрасно знал, что с ней. Это был его последний козырь, последняя крупица власти. Но и у меня были свои козыри.