Беги, если сможешь - [21]

Все были в ужасе. Аарон тоже казался расстроенным и все вертел в руках деревянную лошадку, которую когда-то подарил Финну. Он заявил:

— В моем видении Финн был в порядке. Я думал, это означает, что он жив, но, как стало ясно, это был знак, что он благополучно достиг другой стороны.

В последующие дни Аарон много работал с нами, стараясь связаться с Финном. Его голос звучал сильно и уверенно, на лице была написана сосредоточенность. Иногда во время медитации мать Финна принималась плакать и говорила, что только что видела его, такого счастливого, окруженного светом. Остальные говорили то же самое, но я ни разу его не видела.

После смерти Финна мать часто уединялась с Аароном для медитаций, но они ей не помогали. Она часами не выходила из хижины, много плакала, и я часто видела ее печально беседующей с другими женщинами. С тех пор как Ива ушла, Робби все время проводил с удочкой у реки. Я пыталась поговорить с ним о маме, но он сказал, чтобы я не волновалась. Она просто расстроилась из-за Финна. Он с ней поговорит. Вскоре за нами приехал отец.

Грузовик показался в лагере во время обеда. Я тут же узнала его и вскочила из-за стола с криком:

— Это папа!

Робби тоже встал, но мать сидела неподвижно и тревожно наблюдала за происходящим.

Грузовик остановился в паре метров от нас, и из него вылез отец в грязной, мятой кепке. Вид у него был сердитый и напряженный.

Аарон тоже встал и спросил:

— Можем мы вам чем-то помочь?

— Я приехал за своей семьей, — заявил отец и поманил нас.

Я шагнула к нему, но увидела, что Аарон поднял руку, и остановилась. Робби стоял и с облегчением смотрел на отца. Я взглянула на мать. Ее глаза расширились, и она приоткрыла рот.

— У них теперь новая семья, — сказал Аарон.

— Дети, собирайтесь, — распорядился отец.

Я увидела, что мать поднимается, но медленно, и вид у нее при этом очень испуганный. Она переводила взгляд с отца на Аарона. Мне было безумно страшно: я хотела уехать отсюда, но боялась, что отец накажет нас за побег из дома. Я не понимала, боится мать отца или ей просто не хочется уезжать. Робби направился к своей палатке, но постоянно оглядывался на мать. Она наконец тоже вышла из-за стола, но Аарон схватил ее за руку.

— Кейт, что ты делаешь? Твои дети здесь в безопасности.

— Я бы на твоем месте убрал руки, — сказал отец.

Аарон взглянул на него и торопливо убрал руку. Я увидела, что отец держит в руках ружье, направив ствол в землю. Видимо, оно лежало в кабине.

— Моя семья соберет вещи, возьмет наших животных, и мы уедем. Тебе что-то не нравится?

— Да ладно, нам не нужны неприятности, — спокойно ответил Аарон. — Если они хотят уехать, уезжайте.

Наш трейлер по-прежнему стоял у амбара, мать и Робби быстро завели в него лошадей. Я все еще боялась возвращения домой, гадала, почему вдруг отец решил за нами приехать, и стояла как прикованная к месту. Робби позвал меня. Я схватила Джейка, кошек, сунула их в кабину и кинула туда же свою сумку. Я все время поглядывала на стол, за которым сидели все остальные, — кто-то был смущен, кто-то расстроен. Мне хотелось попрощаться, но, когда я шагнула к ним, Робби взял меня за руку.

— Нам пора.

Больше я никого из них не видела.

Глава 8

Тем же вечером я пошла в сарай, чтобы взять свой велосипед, — после переезда я то и дело заходила в этот сарай, но сегодня, оказавшись в замкнутом пространстве, вдруг вспотела и почувствовала, как бешено колотится сердце. Я схватилась за руль велосипеда, чтобы поскорее вывести его на улицу, но в этот момент на пол упала лопата, и ее древко попало в спицы колеса. Я в панике принялась дергать лопату, но мокрые от пота руки соскользнули, я ударилась о стену и ободрала костяшки.

Вытащив наконец велосипед из сарая, я покатила его к калитке, зализывая ссадины и злясь на себя. Сегодня у меня уже был один панический приступ. Я ждала лифт на парковке, но, когда он приехал, мне не удалось заставить себя войти туда, несмотря на то что там уже были люди. Пришлось подниматься по узкой лестнице, борясь с тошнотой. Выбравшись на улицу и увидев солнце, я долго стояла и ловила ртом свежий воздух.

Совершенно очевидно, что разговоры с Хизер о коммуне пробудили мою клаустрофобию. Однако, не зная, как это связано, я не могла противостоять своему страху. Поэтому я решила прокатиться до побережья и проветриться. Зажегся красный свет, я остановилась, и рядом со мной притормозил пикап. Подняв на него взгляд, я увидела, что за рулем сидит пожилой человек в бейсболке, с длинным носом и кустистыми бровями, чем-то похожий на моего отца. Из заднего окна торчала стойка для ружей. Зажегся зеленый, и он с ревом тронулся с места, но я осталась на месте, придавленная к месту грузом внезапно нахлынувших воспоминаний.

Мы уезжаем из коммуны, я оборачиваюсь и вижу Аарона — он смотрит нам вслед с такой ненавистью, что я невольно ахаю: мне никогда раньше не приходилось видеть ничего подобного. Робби оборачивается, но Аарон уже выглядит совершенно спокойным. Он смотрит нам вслед, пока мы не теряемся из виду.

За мной притормозил автомобиль, у кого-то взревело радио, и я пришла в себя. По пути к побережью я думала только об одном: я совершенно забыла тот взгляд Аарона и свой испуг. Теперь я вспомнила, как боялась, что он заставит нас вернуться и накажет. И вместе с тем меня переполняла радость: отец снова с нами, мать сидит рядом с ним, и все мы теснимся на переднем сиденье грузовичка. Мы ехали домой.