Беги, детка, беги - [7]

Ты все еще здесь, Эмилия. И твое красное платье плотно прилегает к изгибам. Я сразу вспоминаю, как позавчера шлепал твою задницу, и мне становится интересно, видны ли там мои отпечатки, и как бы ты их объяснила кому-то другому. Я бы с удовольствием просто поднял ткань и посмотрел.

Ты сидишь в гостиной с моей матерью и Райли. Вы пьете кофе, и это, как всегда говорит моя мама, образ идеальной семьи из сахарной ваты. Моя мама любит это. Семейная идиллия. Воскресные прогулки. Вечера игр. Семейные экскурсии. Все эти мучительные, ужасные мероприятия, которые мой отец выдерживает абсолютно стоически. Он, должно быть, очень любит маму.

Но это не для тебя, Эмилия. Другие думают, что ты маленькая, идеальная невестка. Ты, наверное, тоже так думаешь, но я вижу, как тебе неудобно. Знаешь, когда тебе удобно, Эмилия? Когда мой член в тебе. Когда ты стонешь и даешь волю похоти. Когда под моими руками в тебе просыпается другая сущность. Когда я целую тебя и чувствую, как твое дыхание останавливается, и когда ты стоишь передо мной, и я приказываю тебе раздеться. Когда ты видишь желание в моих глазах, и это заводит тебя, детка.

Дерьмо, я хочу тебя.

Сейчас.

Мой отец только что предъявил мне ультиматум, что делает все это еще более восхитительным. Прости, папочка. Я стою в коридоре. Отсюда только ты можешь видеть меня, потому что сидишь в кресле. Райли и мама уселись на диван. Райли всегда сидел рядом с мамой, еще когда мы были моложе. Он всегда боялся, что может потерять ее.

Ты сразу же видишь меня, как всегда. Ты чувствуешь меня. Постоянно. Я выдрессировал тебя. Успешно.

Кивком головы приказываю тебе следовать за мной. Ты неуверенно смотришь на Райли, а потом незаметно качаешь головой.

Я поднимаю брови. Это, как минимум, десять ударов, Эмилия.

Равнодушно остаюсь стоять на месте и смотрю на тебя. Я знаю, что ты не можешь долго выдержать моего взгляда.

— О чем опять разговаривают эти мужчины в бункере Китона? — мама спрашивает Райли. — В этом доме постоянно какие-то тайны.

Этот придурок смеется. Я ненавижу, когда он смеется, Эмилия.

Разворачиваюсь и иду в гостевой туалет на первом этаже, потому что знаю, ты придешь.

Уборная достаточно большая, чтобы мы поместились там вдвоем. Я опираюсь об одну из двух раковин и скрещиваю ноги в лодыжках. Про себя считаю от десяти, и, как всегда, ты приходишь на двух. Отлично.

Ты закрываешь за собой дверь и поворачиваешься ко мне.

— Так не пойдет, Мейсон, — возмущенно говоришь ты и вскидываешь свои обнаженные худые руки в воздух.

— Повернись и наклонись над стиральной машиной, Эмилия, — безэмоционально отвечаю я.

Кровь медленно отливает от твоего лица, и ты перестаешь дышать. Ты задумываешься над тем, чтобы отказать мне и получить еще больше наказания. Последние месяцы были очень поучительны для тебя.

Нерешительными шагами подходишь к стиральной машинке, наклоняешься, опираешься обеими руками и поворачиваешься ко мне. Я всегда хочу видеть твое лицо, детка.

— Подними платье.

Ты повинуешься; на тебе нет трусиков, как я и ожидал. Твое счастье, мое невезение. Сначала подхожу к тебе сзади и прижимаюсь возбужденным членом к твоей попке. Я наматываю твои длинные волосы на кулак, наклоняю голову в сторону и рычу на ухо:

— Ты меня отвергла, поэтому сейчас получишь десять ударов. Считай вслух.

Ты делаешь глубокий вдох и ждешь. Хорошая девочка. Твое дыхание учащается, уже когда я делаю шаг назад и вижу, насколько ты влажная. Ты маленькая испорченная сучка, я так люблю это в тебе.

Включаю кран на раковине, чтобы не было слышно ударов и твоих возможных воплей, даже если бы предпочел иначе.

— Если они услышат твои крики, ты получишь еще десять.

Ты сглатываешь и киваешь.

— Что нужно сказать? — раздраженно спрашиваю я. Меня бесит, что я постоянно должен об этом напоминать. Другие запоминают это со второго раза. Меня нужно называть по имени, чтобы знать, с кем имеешь дело.

— Да, Мейсон. — Смачиваю полотенце водой и крепко скручиваю его. Твои глаза становятся огромными. Когда я приближаюсь к тебе, ты готова убежать.

— Детка, сейчас может быть больно, — говорю я и со всей дури бью тебя по заднице. И да, позавчерашние следы все еще там.

Ты кусаешь тыльную сторону ладони, чтобы не закричать. Тонкая кожа уже прорисована отпечатками зубов, потому что ты часто так делаешь. Но, должен признать, ты стойко выдерживаешь. Не издаешь ни звука, кроме приглушенного: «Один». Ты больше никогда не забудешь считать, об этом я позаботился.

Каждый удар приходится на разные места, пока вся твоя задница не сияет великолепным красным цветом, а в глазах стоят слезы. Но ты не плачешь, что вызывает у меня гордость. Ты гораздо сильнее, чем думаешь, детка, а я вот-вот кончу. Из-за твоих стонов и вздрагивания тела, из-за того, как ты становишься все более мокрой, как влажность смачивает твои бедра, и того, как ты борешься с собой. Ты не хочешь этого. Ненавидишь, что тебе это нравится. А еще ненавидишь, что ничего не можешь с этим поделать. Я держу тебя в руках. Всецело.

— Тебе было бы так легко покончить со всем этим. Но тогда ты потеряешь и его, и меня. Кто для тебя важнее? Иногда мне так хотелось бы заглянуть в твою голову, Эмилия.