Беги, детка, беги - [51]
И да, возможно, я немного предпочел его, но не потому что люблю больше, а из опасения и страха, потому что знал, что когда-нибудь произойдет именно то, что происходит с ним сейчас. Вот почему я предложил Мейсону подвал, а Райли отправил в пентхаус, потому что знал, что Райли может позаботиться о себе, но Мейсон — нет, Оливия.
Мейсон слишком чувствителен для этого мира. Я больше не могу защищать его от всего, но я, по крайней мере, рядом, в двух шагах, когда он совершает очередные ошибки, чтобы помочь ему.
Это то, что делают хорошие отцы, Оливия.
26. Твое наказание — игнор, Эмилия
Осталось четыре дня до твоего отъезда в Нью-Йорк, Эмилия.
Прошло три дня, в течение которых я игнорировал тебя, когда ты практически не существовала для меня. Тебе приходится справляться с тем, что я не разговариваю с тобой. Приходится привыкать, что я прохожу мимо, не ущипнув тебя за задницу или даже не взглянув на тебя. До этого мой взгляд всегда был прикован к тебе, ты была практически центром моей вселенной. Я это замечаю только сейчас, когда тебя больше нет. Но страница может быстро перевернуться, если тебя называют насильником и психопатом, Эмилия.
Я не избиваю женщин, потому что женщины, как правило, слабее. Конечно, всегда можно шлепнуть девушку по заднице или другим участкам тела, если ее это заводит. Я полностью потерял контроль над собой, Эмилия.
Тебе удалось сделать из меня омерзительного мудака, и я больше никогда не хочу испытать это снова.
Как я только мог наделить тебя такой огромной властью? Я бы извинился перед тобой за то, что причинил тебе боль, но это ты должна извиниться передо мной за то, что причинила боль мне. Но, по-моему, ты даже не осознаешь, что сделала это. Думаю, поэтому разговор и не состоялся. И что мне дадут эти сраные извинения? Слова, которые вылетают, и руки, которые бьют, нельзя забрать обратно. Ты вынесла мне мозг, Эмилия, хуже, чем когда-либо. Такое ощущение, что прошло много лет с тех пор, как я трахал тебя в последний раз. Признаю, что сделал бы это снова. Ты горячая. Даже несмотря на то, что сейчас ты слишком худая, а мне нравятся округлые задницы, а не плоские доски. Но этого больше никогда не произойдет.
Я никогда не подпущу тебя к себе.
Ты яд для меня. Так же, как и я для тебя.
Я сижу в своей полностью разрушенной квартире. Люди смеются, кто-то веселый, а кто-то под кайфом. Я просто под кайфом. Плюхнулся в кресло в гостиной и позволил Шерон, или Шеннон, или Кэрол сделать мне минет. То, что повсюду люди, кажется, ее не заботит. Тогда почему это должно заботить меня?
Я не трогаю ее, Эмилия. Я больше никогда не прикоснусь к женщине, не так. В одной руке держу свое пиво, другая свободно лежит на спинке кресла, и наблюдаю, как она сосет мой член. Но она меня не удовлетворяет. Я просто хочу кончить, потому что это дает мне на несколько секунд то возвышенное чувство, к которому когда-то так пристрастился.
Сейчас ты находишься наверху, с моими родителями, с моей собакой, спишь рядом с моим братом в моей старой комнате, а я здесь внизу. Так будет всегда.
По крайней мере, я так думаю. А потом открывается дверь, Эмилия. Ты одета в пижаму, при том, что здесь вечеринка в самом разгаре. В моей квартире гремит «I miss you», группы Blink-182, и ты кривишься, потому что басы вибрируют в твоих ушах. Тебе никогда не нравилось, когда я громко включал музыку в машине, но я все равно так делал. Бывало, что я приезжал к тебе посреди ночи для быстрого перепиха на заднем сидении. Я насиловал тебя, Эмилия? После этого моя спина так не выглядела, и я не уверен, что во время изнасилования можно два раза кончить. Думаю, нет.
Ты оглядываешься вокруг, протискиваешься мимо смеющихся, накуренных неудачников, мимо шумных пар и танцующих шлюх. Ты цепляешь плечом дурацкую вазу, которую туда поставила мама и которая совсем сюда не подходит, потому что это не долбаная женская квартира. Она позолочена, Эмилия. Золото меня утомляет.
Ваза покачивается слева направо, и ты пытаешься ее удержать.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. Это отвлекает тебя настолько, что ваза падает на пол и разбивается, но никто из присутствующих этого не замечает. Блондинка возле меня смотрит так, будто я ее имел в виду. — Продолжай, — говорю я, чувствуя ее улыбку на моем члене. Это так отвратительно. Я терпеть не могу женщин, Эмилия, особенно если они смотрят на меня так, как ты сейчас. С такой болью, так шокировано, детка, как будто ты не знала, что я здесь все время делаю.
— Мы можем поговорить? — неуверенно спрашиваешь ты и смотришь на мой пах… а потом снова в глаза.
— Конечно, — говорю я. — Вперед. — Делаю глоток пива.
— Что ты делаешь? — раздраженно спрашиваешь ты. — Ты хочешь сделать мне больно?
— Да, Эмилия, весь мир вращается только вокруг тебя. Я делаю это только для того, чтобы причинить тебе боль. Когда ты, наконец, уедешь, я вернусь к нормальной, цивилизованной жизни. Буду просыпаться в семь утра, питаться со своей женой в дорогих ресторанах, парковать мой мазерати в шикарном гараже и играть со своими двумя детьми, — скучающим тоном говорю я. Ты фыркаешь, Эмилия, и были времена, когда я бы наказал тебя за это пятью ударами. Теперь я наказываю тебя своим игнорированием.
