Беги, детка, беги - [45]

Я спускаюсь вниз, и в этот момент входит Эмилия. Черт возьми, Оливия. Она выглядит не очень хорошо. Ее щека распухла. Хотя рукой она прикрывает большую часть, но мне прекрасно виден синяк. Под глазом он слегка фиолетовый, и она рыдает. Я ненавижу рыдающих женщин, Оливия. Но не могу сейчас притвориться, что не вижу ее, как вчера, когда она стояла на коленях на полу. Голая, Оливия. Он больной, маленький говнюк. Я мог бы развязать ее и отправить в постель, но тогда она бы умерла от стыда, что я видел ее обнаженной и покрытой различными жидкостями тела. Поэтому я принес тебе воду, сделав вид, что не заметил ее.

Сейчас так не получится, потому что она смотрит на меня. Я смотрю на нее.

— О, Господи, — бормочет она. — Только не это еще.

— Иди за мной, — вздыхаю я и киваю в сторону кухни. Она следует, Оливия. Я заметил, насколько хорошо Мейсон ее натренировал, не только сейчас. Например, как сегодня за ужином, святое дерьмо. До такой степени по струнке даже ты не ходишь, Оливия.

Открываю морозилку и достаю пакетик со льдом, который всегда должен быть в этом доме. После того, как замотал его в полотенце, протягиваю ей.

— Приложи. — Я так устал, Оливия. Но она, хотя бы, уже не ревет.

Она прижимает полотенце к щеке и бормочет:

— Спасибо, мистер Раш. — Тогда она хочет поскорее исчезнуть с моих глаз. По-моему, она меня боится, при этом я просто устал и до смерти раздражен этой сраной жабой.

— Стоять!

Она разворачивается, и ее глаза расширяются.

— Извините, мистер Раш.

Святое дерьмо, Оливия. У нее совершенно нет своего мнения. Этот парень, как танк, который просто проехался по ней.

— Сядь. — Я киваю в сторону стола, и она садится на один из стульев.

Я подхожу к ней и откидываю волосы назад. Она вздрагивает, когда я прикасаюсь к ней. Черт возьми, Оливия, что этот парень сделал с ней?

— Я просто хочу посмотреть на твою щеку, — осторожно говорю я. — Можно? — обычно я не спрашиваю разрешения, Оливия, но она так напугана.

Она слегка кивает, откладывает лед и поворачивает ко мне свою щеку. Черт возьми, он ударил ее наотмашь.

— Заживает. Это просто легкий синяк. Охлаждай дальше. — Она делает то, что велено, а я достаю из шкафа две рюмки и бутылку хорошего коньяка, который ты подарила мне на Рождество в прошлом году. Он предназначен для особых случаев, но эта девушка заслужила, чтобы я пил его с ней. Перед тем как налить, приношу из гостиной шерстяной плед, потому что вижу, что ей неудобно сидеть передо мной в этом тонком топе. Когда я оборачиваю его вокруг нее, она смущенно улыбается, даже немного краснеет.

Наполнив наши рюмки, подталкиваю одну к ней.

— За сраную жабу, над которой ты насмехалась.

Она хмурится, потому что наверняка думает, что я имею в виду Райли. Но она вежлива, Оливия, и пьет только потому что я пью. После этого ставит пустую рюмку и отворачивается. Я усмехаюсь и наливаю еще. С каждым глотком будет легче.

— Вам не нравится Райли, мистер Раш? — спрашивает она и с интересом смотрит на меня.

— Я не Райли имел в виду, Эмилия. — Я опрокидываю свою рюмку, и она быстро опустошает свою. По ней видно, что она в шоке и понятия не имеет, что сказать.

— Вы не спросили, — начинает она, указывая на свою щеку, — откуда это.

— Пожалуйста, — говорю я. — Я знаю обо всем, что происходит в моем доме.

Она смотрит на меня. Ее глаза медленно расширяются, все больше и больше. Потом, осознав это, она резко краснеет и слегка втягивает голову в плечи. О Боже, разве таким не должна заниматься свекровь, Оливия?

Я наливаю еще.

— Не волнуйся, я не знаю все в подробностях, — говорю я, чтобы облегчить ее смущение, и, конечно же, я каждый раз выключаю свой планшет, когда дело доходит до определенных моментов, которые я просто не хочу видеть. Я достаточно насмотрелся на эту жабу, Оливия.

— Вы, должно быть, считаете меня ужасным человеком, — бормочет она, продолжая прижимать лед к своей щеке. Он уже немного подтаял.

— Я знаю, что в нем есть ужасная сторона, и он раскрывает самое ужасное в окружающих его людях. Мейсон может быть очень убедительным, если чего-то хочет. Это у него от меня. Пей.

Она пьет. Я пью. Она вопросительно смотрит на меня.

— Что мне теперь делать? — задает вопрос, как будто я Бог.

— Хоть я и вижу все, но не все знаю, — говорю я. — И, конечно же, у меня нет решения для этого дерьма, которое он творит там, внизу, в своем подвале. — Я решаю использовать более мягкий метод, чем обычно с тобой, Оливия. Она гораздо более хрупкая, чем ты когда-либо была. Раш в подвале сломал тебя не за одну неделю. — Ты любишь Райли или Мейсона? Если ты это знаешь, значит, знаешь, что делать.

— Я люблю Мейсона, — говорит она, будто выстрелив из пистолета. Я не понимаю, что она в нем любит. Сидит здесь передо мной, с синяком под глазом, благодаря ему, и даже не задумывается о своем ответе. Это, должно быть, любовь. Больной вид любви, как у нас когда-то, Оливия. Но я никогда не бил тебя, если ты того не хотела. То, что происходит в спальне — другое дело.

— Быстро же ты ответила. Пей. — Она выпивает и выглядит немного шокированной тем, что только что вылетело из ее рта. Как будто сама только сейчас поняла это.