Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [92]

Формулировка новой доктрины находится, таким образом, в одном ряду с приспособлением марксистских символов, таких как красный флаг (хотя и украшенный свастикой), возвеличивание марксистского майского дня до национального праздника и одобрение многих пролетарских песен, хотя и с новыми текстами. Все это служит той же самой цели: сделать теорию расового империализма идеологической основой войны германского народа против окружающего мира, войны, имеющей своей целью достижение лучшей жизни для расы господ посредством сведения побежденных государств и их сателлитов до уровня колониальных народов.

4. Националистические предшественники социального империализма

Новая доктрина была первоначально полностью изложена итальянцем Энрико Коррадини, основателем националистической партии, которая оказала огромное влияние на итальянский фашизм. Националистическая партия и ее «синие рубашки» были включены в блок с фашистской партией, которая затем сменила свое название на Национальную фашистскую партию.[462] Националисты были только незначительным меньшинством, но у них было больше прекрасно обученных людей, чем у фашистов, и их теории были приняты новой партией. Луиджи Федерзони, Альфредо Россо, Сципио Сигеле, Р. Форге-Даванзати — все они пришли из националистической партии. Коррадини, учитель из средней школы, изложил первую последовательную теорию социального империализма, целиком основанную на объединении масс.[463] Сама по себе теория является мешаниной различных элементов, особенно французского «интегрального национализма» и революционного синдикализма. Аргумент прост. Италия — это великая пролетарская страна. Между Италией и окружающими государствами то же самое отношение, что и между рабочим классом и пресыщенной буржуазией. Италия замкнута в Средиземноморье, она лишена промышленных ресурсов и колониальной империи. Ее национализм поэтому должен быть социальным, и Коррадини ввел даже термин socialismo nationale.[464] Он пошел дальше простой потребности в войне и героизме. Он включил в свою работу доктрины Жоржа Сореля и превратил их в средство обмана рабочего класса.[465] Приспособление было не очень трудным, поскольку Сорель, самый блестящий и самый противоречивый критик марксизма и либерализма, никогда не скрывал своего сочувствия к французскому «интегральному национализму» и к Action frangaise[466] Сорель верил, что пролетариат может достичь своих целей только насилием, то есть посредством всеобщей забастовки, высшего проявления солидарности. Для Коррадини высшим выражением солидарности была война.[467] Сорель утверждал, что новое бесклассовое общество может быть установлено только на основе свободного объединения всех производителей в синдикаты; для Коррадини новый порядок — это одно из таких объединений.[468] Но если Сорель понимал под производителями только наемных рабочих, для Коррадини, как позже и для фашизма, и для национал-социализма, производители включали всех — работодателей и рабочих, владельцев и слуг, организованных в корпоративной системе, которая может заменить парламентскую демократию. Коррадини поэтому был первым, кто защищал союз национализма и революционного синдикализма, союз, позже осуществленный фашизмом.

Важно, что появление учения Коррадини пришлось на период между 1909 и 1912 гг., достигший своей кульминации на съезде Националистической партии во Флоренции в 1910 г.[469] Это был период высокой напряженности в отношениях между двумя соперничающими великими державами, отмеченный марокканским кризисом, алжирским инцидентом, турецко-итальянской войной 1911 г. и приобретением Триполи в 1912 г. Незадолго до мирного договора в 1912 г. Италия ввела всеобщее избирательное право для взрослых мужчин. Империалистические авантюры 1911 и 1912 гг.

были отвергнуты населением. Характерно, что Антонио Лабриола, социалистический лидер со значительными синдикалистскими наклонностями, защищал ливийскую войну и считал аннексию Триполи хорошим бизнесом для буржуазии и, как следствие, благом для итальянского пролетариата. Но социалисты выступали против войны, хотя их оппозиция и была робкой. Спонтанная оппозиция была более сильной; сам Муссолини, тогда революционер-социалист, страстно нападал на Коррадини и Националистическую партию, осуждал национальный флаг «как тряпку, воздвигнутую на навозной куче»,[470] начал пропагандистскую кампанию против турецко-итальянской войны и был отправлен на год в тюрьму.

Вероятно, теория Коррадини была первой попыткой использовать силы, способствующие классовой борьбе, для развития империалистического социализма.

Мы уже упоминали сделанные Фридрихом Науманном в его книге «Срединная Европа» попытки подчеркнуть тождество интересов капиталиста и рабочего класса и воспитательное влияние социал-демократической партии и профсоюзов. Мы также упоминали о неразрывной линии от Фридриха Листа к Адольфу Вагнеру. Но самое отчетливое немецкое выражение этой теории социального империализма может быть обнаружено в работах Освальда Шпенглера и Мёллера ван ден Брука. Мы не касаемся отношения Шпенглера к национал-социализму и отношения национал-социализма к Шпенглеру. Это по большей части случайный феномен. Шпенглер оказал огромное влияние на все германские антидемократические движения и идеологии. Что бы ни говорили эксперты против его фактических заявлений, его яркость нельзя отрицать. «Закат Европы» содержит наблюдения, подобно вспышкам молнии освещающие пейзаж и выявляющие новые аспекты, которые мы склонны пропускать в массе деталей. Мы намерены обратиться не к философии истории Шпенглера, не к его морфологии, не к его теории циклов, но к двум проблемам, сформулированным в его политической философии: возникновению цезаризма в условиях политической демократии и потребности в империалистической экспансии в форме прусского социализма.