Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [71]

Большая часть общей популярности геополитики может быть обнаружена в том же самом элементе, который лежит в основе успеха любой псевдонаучной теории общества или политики: в возможности приписывать все зло одному-единственному и кажущемуся объективным фактору. В новелле Ганса Грима «Volk ohne Raum» («Народ без пространства»), например, нам дают популярный, насыщенный эмоциями трактат о геополитике.[338] Все 1200 страниц образуют длинный протест против Британской державы и подготовку к империалистической экспансии Германии. Это также и адекватное описание книги Хаусхофера. На одной карте Англия изображена как огромный паук, сидящий на Британских островах и сосущий кровь изо всех углов земли. По отношению к России, с другой стороны, Хаусхофер занимает довольно двойственную позицию. Он говорит о Германии, зажатой между Францией и Советским Союзом. И все же ссылка на представление Маккиндера о русско-германском пространстве как географической опоре истории может быть в равной мере подготовкой к подписанию договора о ненападении или к войне с Россией.

В окончательном исследовании геополитика есть не что иное, как идеология империалистической экспансии. То, что она оставляет малопонятную географию в качестве аргумента для определенных исправлений границ, не является ни новым, ни особенно значимым внутри структуры целого. Основная масса геополитики — это мешанина из этических, военных, экономических, расовых, демографических, исторических и политических рассуждений. Она представляет собой прекрасный пример извращения подлинно научных доводов в интересах национал-социалистического империализма.

Как научное обоснование экспансии геополитика — это, конечно, бессмыслица.[339] Она могла бы иметь ценность, только если бы весь мир концентрировался вокруг одного центрального местоположения. Так как фактически существует больше одного центрального местоположения, то как мы можем определить, какое из них поглотит другие? Почему Эльзас и Лотарингия должны быть включены в Германию, а не Франция должна поглотить Германию до Рейна? Кто должен включить в себя Польшу — Германия или Советский Союз? Или в более широком смысле, исходя из аргумента, что граница — это полоса или организм, а не линия, то как определить, в чью пользу граница должна быть исправлена? В пользу Канады или Соединенных Штатов? Соединенных Штатов или Мексики? Очевидно, ответ не лежит в географии — он лежит во власти.

3. Перенаселенность

И Германия, и Италия широко использовали политику повышения рождаемости, которая стала у них основанием для требований большего жизненного пространства. Сама успешность этой политики — несмотря на трудность получения официальных заявлений, касающихся ее целей, особенно в Германии, статистические данные не оставляют сомнений в ее успешности[340] — сразу же выявляет мошеннический характер этого требования. В своем ответе президенту Рузвельту Гитлер с горечью жаловался на избыточное население стран без жизненного пространства. И все же его режим делал все возможное, чтобы увеличить размер населения Германии.

Уже республиканская Германия предпринимала шаги, чтобы увеличить рост рождаемости. Статья 119 Веймарской конституции обещала социальную защиту большим семьям. Такие частные организации, как Лига больших семей (основанная в 1919 г.), оказывали постоянное давление на законодательную власть. Коэффициенты заработной платы, основанные на семейном статусе, были универсальными для государственных служащих и распространены среди некоторых служащих по найму. С другой стороны, союзы работников ручного труда выступали против пособий многодетным семьям частично по идеологическим причинам (желание оплаты труда по классовому признаку), а частично из страха, что коэффициент лишит глав семейств работы. Информация о регулировании рождаемости была широко распространена. Пятнадцать организаций были активны в этой области, и многие из фондов помощи больным давали своим членам советы относительно противозачаточных средств.[341] Снисходительность судов, особенно в протестантских регионах, помогла довести число абортов приблизительно до 800 000 — 1 000 000 в год. Вообще говоря, политика регулирования рождаемости активно защищалась при Веймаре.

Национал-социалистам понадобилось немного времени чтобы изменить картину. Министр внутренних дел Фрик в речи в июне 1933 г. — объявил об изменениях.[342] Центры контроля за рождаемостью закрывались, снисходительность к абортам резко пресекалась, а реклама противозачаточных средств останавливалась.[343] Партия приняла в свои ряды Лигу больших семей, сделав ее секцией отдела расовой политики. Теперь в ее членах было 300 000 семей. Согласно закону 1 июня 1933 г. (вступавшему в силу через два месяца), пары, собиравшиеся пожениться, могли получить беспроцентные ссуды до 1000 марок, если они выполнят некоторые условия. Они должны быть политически благонадежными и расово, физически и морально полноценными гражданами. Невеста должна была работать по крайней мере шесть месяцев в последние два года, предшествовавшие браку. Она должна была оставить работу и обязывалась не устраиваться на другое место, если ее муж был способен содержать семью. Ссуды выдавались в форме купонов, которые использовались для покупки мебели и предметов домашнего обихода, и должны были возвращаться небольшими ежемесячными взносами в течение восьми лет. Четверть ссуды отменялась при рождении каждого ребенка. Цели закона ясны из его предписаний: сокращение безработицы путем исключения из числа безработных замужних женщин, чьи мужья имели работу (продолжение реакционной политики, проводимой в ответ на широко распространенный протест к концу республики) и стимулирование роста рождаемости.