Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [46]
Святость распространяется не только на государство как таковое (что оспаривал Лютер), но на всех лиц в иерархии государства, участвующих в осуществлении его власти. Не делается никакого различия между носителем суверенитета и его органами. Нашим начальникам мы должны безоговорочно повиноваться, это не только обязанность перед человеком, но и долг перед Богом. И помимо повиновения мы обязаны испытывать смирение и почтительность. Те, кто не повинуется, навлекают на себя не только строгость закона, но и гнев Бога. Повиновение и почитание власти требует не только ограничения, но и воли. Средневековое понятие о договоре на правление явно и неявно отвергается. Согласно Кальвину преступно судить короля по его обязательствам перед народом или по его служению, так как король ни перед кем не имеет обязательств, кроме Бога. Кальвин иногда говорит о «взаимных обязательствах» между королем и народом, но он никогда не имеет в виду договор; обязанности, которые Бог налагает на правителя и на народ, никогда не являются взаимными.
Любое установленное ограничение власти правителя, разумеется, несовместимо с таким представлением. Это не означает, что Кальвин оправдывает или защищает тиранию или деспотизм — наоборот, он убеждает правителей воздерживаться от тщеславия и исполнять свои обязанности в благожелательном духе. Иначе они столкнутся с гневом Бога.[195]
Историки политической мысли придавали большое значение утверждению Кальвина, что судьи могут сопротивляться королю, если они конституционно на это уполномочены. «В случае, если есть представители народа, наделенные полномочиями ограничивать деспотизм королей, как например народные трибуны в Риме или сословные собрания в наших королевствах, то они обязаны сопротивляться самонадеянности правителей. Если они уступают, они предают свободу народа, которая была им доверена Богом».[196]Этот краткий абзац, пользовавшийся огромным вниманием, расценивался либо как пережиток средневековой доктрины естественного права, либо как начало демократической идеологии. Такая интерпретация совершенно необоснованна и противоречит духу работы в целом. Она возникла, потому что французские гугеноты, такие как Франсуа Отман и Дюплесси-Морне истолковывали псевдореволюционные учения о цареубийстве на основе теории Кальвина. Сочинения этих ненавистников монархии тем не менее не должны использоваться как основание для такой интерпретации. С одной стороны, Кальвин не был прямо ответственным за их доктрины, а с другой — они не были революционерами в каком-либо смысле термина, но являлись оппортунистами, которые использовали любой юридический и теоретический аргумент, чтобы бороться с королем и с католической лигой. Утверждение Кальвина, приведенное выше, консервативно: оно отрицает индивидуальное право сопротивляться и описывает фактическое положение во Франции и многих других европейских странах, в которых сословия ограничивали королевскую власть.[197] Кальвин настаивает, что там, где такая власть существует, от нее нельзя отказываться, ибо она такая же эманация благодати Бога, как и власть короля.
Та же самая часть «Наставлений»[198] говорит еще об одном средстве избавления от бремени тирании, и там имеется отрывок, гораздо более характерный для теории Кальвина, чем его утверждение о правах главных сословий. Он пользовался лишь незначительным вниманием. Бог, говорит Кальвин, может послать чудесного спасителя своему народу. Бог проявляет свою чудесную власть, доброту и провидение, назначая одного из своих слуг спасителем и вооружая его таким образом, что он может наказать несправедливого правителя и освободить народ от угнетения. Тем не менее народ не должен быть слишком доверчивым, когда такой спаситель появляется. Здесь возвещается о харизматическом лидере, о человеке, который, от имени провидения Бога наделяется властью свергнуть правительство и освободить народ.
3. Короли-чудотворцы
При рождении современного капитализма, который, как предполагается, дал начало системе рациональности, исчислимости и предсказуемости, устанавливается та социальная доктрина, которая во всех отношениях противоположна рационализму, хотя она и удовлетворяет некоторые психологические потребности народа, которые значительно старше, чем капитализм. Антропологи направляли внимание на ману королей, магическую силу, которая исходит от личности правителя и доходит до народа. Прикосновение к королю дает силу слабому и здоровье больному. Король — это герой, воплощение племенного тотема; он отражает атаки демонов, угрожающих народу, его собственности и его здоровью. Таковы были верования первобытных людей. Их воззрения не были иррациональными; вера в магическую силу правителя имела рациональное основание. Правители должны были гарантировать успех. Когда возникали угроза наводнений или эпидемий, когда войны опустошали племя, король должен был спасти и освободить свой народ. Если он в этом не добивался успеха, его свергали и убивали.
