Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [187]

Связи, порождаемые общей работой и общим обучением, больше не объединяли рабочий класс. Были специальные организации врачей, дантистов, адвокатов; были ремесленные гильдии, группы, палаты торговли и промышленности, палаты ремесел для бизнесменов — но немецкие наемные рабочие были единственным слоем населения, не имевшим никакой организации, созданной на основе естественных различий и сходств работы и занятий. Трудовой фронт довел процесс бюрократизации до его максимума. Не только отношения между предприятием и рабочим, но и даже отношения между самими рабочими теперь устанавливались деспотичной бюрократией.

4. Трудовое право [820]

Фабричная общность и фабричный лидер

Ни в какой другой области национал-социалистическое сообщество и руководство не сталкивалось с такими большими проблемами, как в трудовом праве. Основа трудового права и трудовых отношений — индивидуальный договор, в котором нанимаемый продает свою рабочую силу на определенное время, по определенной цене, для определенной деятельности в определенном месте. Даже в полностью коллективистской системе трудового права, в которую включен каждый рабочий, есть индивидуальные соглашения, на которые опирается коллективный договор. Индивидуальное соглашение остается обязательным основанием всех трудовых отношений, потому что коллективный договор вступает в силу, только если существуют индивидуальные соглашения, принуждают ли они работодателя, нанимаемого или обоих. Индивидуальный трудовой договор, конечно, скрывает тот факт, что нанимаемый подчиняется власти работодателя, но все же это рациональный инструмент, отделяющий труд от отдыха и ясно ограничивающий власть работодателя в пространстве, во времени и в функциях. В любом современном обществе необходимо рассматривать рабочую силу как товар, хотя и не исключительно как товар.

Это простое соображение пылко отрицалось национал-социализмом. Рабочая сила — это не товар, настаивают они.[821] Само понятие индивидуального трудового договора идет из римского права.[822] «Трудовые отношения — это отношения общности, основанные на чести, вере, и заботе, в которых подчиненный использует свою рабочую силу для предпринимателя или на заводе этого последнего или при ином виде служения. Трудовой договор — соглашение, которое создает и формирует трудовые отношения».[823]

Основа трудовых отношений — «нравственная идея веры».[824] Не материалистическое римское locatio conductio operarum, но германская структура договора веры является решающей для трудовых отношений… подчиненный поступает на службу к предпринимателю и получает не только вознаграждение, но прежде всего защиту и заботу. Он не только выполняет работу, но и дает обещание веры и работы, которая является, так сказать, материализаций веры».[825]

Эти цитаты можно повторять бесконечно. Национал-социалистические политики и философы в один голос утверждают, что труд не является товаром; труд — это честь; отношение между работодателем и служащим — это отношение общности.

Так называемая хартия труда (акт о регулировании национального труда, 20 января 1934 г.) начинается со следующего предписания: «На заводе предприниматель как фабричный вождь и оплачиваемые служащие и рабочие как подчиненные, работают совместно для достижения целей фабрики и для общей выгоды народа и государства». Эта идеология фабричной общности имеет сильное сходство с теорией «предприятия как такового» и имеет ту же самую функцию. В то время как последняя теория передает корпорацию ее правлению, доктрина фабричной общности передает рабочим во власть владельца.

Идеология общности в трудовых отношениях — одно из самых худших и одно из самых важнейших наследий республики. Раздел 615 имперского гражданского кодекса предусматривал, что каждый наемный рабочий, который предлагает свой труд работодателю, должен получать заработную плату, даже когда последний неспособен предоставить ему работу или из-за технических происшествий на фабрике, или из-за экономических условий, или из-за забастовки на другой фабрике. Законодатели утверждали, что работодатель, как владелец, должен был принимать на себя весь риск, предполагаемый в деятельности его предприятия. В 1921 г. федеральный Верховный суд полностью изменил это установленное законом предписание. Он утверждал, что учреждение рабочих советов создало фабричную общность, для которой работающий по найму был «живой связью» и поэтому он должен был разделять риски.[826] Низшим судам рекомендовалось изучать ситуацию в каждом конкретном случае. Если нарушения были вызваны, например, забастовками, то работодатель был не обязан платить заработную плату, даже если работа остановлена на совершенно не связанном предприятии.

Так называемая фабричная общность была очень странной общностью даже во времена республики. Это была общность убытков, а не прибыли. Ни во времена республики, ни после ни один суд не пришел к логическому заключению, что более высокая прибыль должна автоматически приводить к более высокой заработной плате. Теория фабричной общности была не чем иным, как антидемократической доктриной, посредством которой судебная власть саботировала прогрессивное трудовое законодательство.