Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг. - [173]

5. Промышленное руководство

Вопреки общему убеждению в этой стране промышленное руководство в национал-социалистической Германии ни в коем случае не является монополией менеджеров. Во всей индустриальной структуре, и особенно в некоторых жизненно важных отраслях, таких как машиностроение, контроль остается всецело в руках частного предпринимателя или семьи, а менеджеры — не более чем оплачиваемые служащие, получающие приказы от владельцев.

Длительное существование влиятельной группы частных капиталистов не находится в противоречии с тенденцией к бюрократизации экономики. Эти две проблемы не следует смешивать. Экономическая система может быть бюрократической; она может быть объединена в сеть организаций, картелей, групп и палат, контролируемых постоянными чиновниками; эти организации могут соперничать друг с другом за контроль; современная корпорация сама может быть определена как иерархическая структура, и частный капитализм все еще остается. Частный капитализм и бюрократизация экономики не только совместимы, они фактически дополняют друг друга на определенной стадии развития монополистического капитализма.

Бюрократизация частной жизни, как ранее мы определили, означает вмешательство профессиональных организаций в непосредственные человеческие отношения. В экономической сфере это означает, что страта чиновников стоит между владельцем и окружающим миром государства, потребителя, рабочего, и конкурента, осуществляя функцию владельца под контролем последнего. Хотя она таким образом разрушает прямые отношения между собственностью и окружающим миром, бюрократизация все же не разрушает сам институт частной собственности. Нет ничего более ошибочного, чем называть национал-социализм феодальной системой,[790] так как сущность феодализма, выражаясь социологически, — это непосредственность человеческих отношений, выражаемых без посредничества рынка. Бюрократизация экономики влечет за собой полную деперсонализацию всех имущественных отношений. Даже традиционная рыночная экономика сохраняет существование большого количества непосредственных человеческих отношений. Сущность национал-социализма в том, чтобы уничтожить те, что остались.

Некоторая мера бюрократизации экономики неизбежна в нашем обществе. Акционерные общества, картели, объединения — все это бюрократические формы. Поскольку монополизация возрастает и поскольку бизнес стремится ко все большему и большему контролю над государством, то должны развиваться более высокоорганизованные формы политического давления. В свою очередь чем больше государство вмешивается в экономическую жизнь, тем быстрее будет расти лоббирование. Все это означает большую степень регламентации, и человек был бы абсолютно беспомощен без организаций, располагающихся между ним самим, государством, конкурентом, потребителем или рабочим. Самая большая формальная рациональность достигнута. Человеческие отношения являются теперь полностью абстрактными и анонимными. Эта деперсонализация также служит тому, чтобы скрывать структуру экономического могущества, истинных экономических властителей, действующих позади изобилия организаций, окружающих частную собственность. Она ответственна и за ложную интерпретацию бюрократизации экономики как исчезновения частной собственности.

Есть также вторая причина, почему эти два процесса вполне совместимы. Менеджер может превратиться в капиталиста. Фактически термин «менеджер» является весьма широким и может обозначать одну из трех вещей. Это может быть высокооплачиваемый служащий, управляющий предприятием согласно особым указаниям. Второй тип — это менеджер, который вышел из рядов ведущих оплачиваемых служащих или который был когда-то капиталистом и благодаря тем или иным методам захватил контроль над предприятием. Мы могли бы назвать такого человека капиталистическим менеджером. Он вскоре оказывается в рядах самих капиталистов, становится фактически неотличимым от них и получает долю в промышленном руководстве.

Даже внутри группы чистых менеджеров, наконец, должно быть сделано ясное различие между предпринимательским (или корпоративным) и организационным типом. Первый управляет отдельным предприятием или объединением и занимает более высокое положение, чем менеджер профессиональной организации бизнеса, такой как картель, ассоциация или палата. У чиновника торговой ассоциации или секретаря картеля есть одно стремление — перейти в промышленное предприятие с более высокой зарплатой и улучшенным социальным статусом. С такой постоянной целью перед собой он — послушное орудие самых сильных и самых богатых членов организации.

Вот одно из основных различий между профсоюзным секретарем и организационным менеджером. Первый — или равный среди равных, или имеет более высокое социальное положение чем, рядовой член профсоюза. Он может польстить участникам, чтобы усилить свою власть, но часто профсоюзные чиновники проводят свою собственную политику так, как они видят ее, мало заботясь о пожеланиях рядовых членов. Организационный менеджер, напротив, сталкивается с огромными различиями во власти и богатстве среди членов его организации. Он — ничтожество; его единственная цель состоит в том, чтобы понравиться самому сильному. Его власть поэтому гораздо меньше, чем власть профсоюзного функционера, и он гораздо менее независим. Он часто имеет гораздо более сильные капиталистические наклонности и гораздо более ярко выраженное сознание работодателя, чем сами капиталисты. То, что Макс Вебер называл «преимуществом малых чисел», действует как квалифицирующий фактор: чем более многочисленным является количество членов организации, тем более независимыми оказываются лидеры и профессиональные организаторы. Именно поэтому исполнительные директора объединений розничной торговли, например, сравнительно влиятельны, а директора в области горнодобывающей и тяжелой промышленности значительного влияния не имеют.