Бега - [23]

Он ловко поймал, кинутый Иволгиным, пятак и заверил:

— Вы уж не сумлевайтесь…

Какая-то старуха, сидевшая во дворе на завалинке, попыталась было остановить их:

— Не принимают нынче Осип Фомич. Они сейчас… эта… молятся.

— Нас примет, — небрежно отодвинул её в сторону Иволгин.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж. Полутёмная, закопченная кухня. Три двери, ведущие в комнаты. Алексей наугад открыл одну из них. За столом сидел человек точь в точь соответствующий описаниям Алёны. Правда взгляд его был мутным, да и сивухой разило ощутимо. Положив руку на толстую черную книгу, он хорошо поставленным голосом заявил:

— Все, все про вас, грешных, ведаю. Все в книге написано…

Алексей подошел поближе, слегка склонившись над столом, прочитал:

— Евклид "Геометрия", очень умная книга. Да к тому же ты её вверх ногами держишь.

— Что? — рявкнул Осип. — В гиене огненной гореть…

Но у Лавровского бас был помощнее:

— А ну рассказывай, кто велел Алёне кухарке газету дать?

Брошенная "святой жизни человеком" "Геометрия" угодила Алексею в плечо. От полетевшего вслед за ней пустого полуштофа он увернулся.

Рассвирепев, схватил тщедушного Осипа за плечи, встряхнул:

— Говори, кто? А то браслеты одену, и в трепальню поедем.

Но на Осипа угроза одеть наручники и отвезти в сыскное не подействовала.

— Сенька! — закричал он. — Убивают!

С треском распахнулась дверь. Полуобернувшись на шум, Лавровский увидел огромного рыжебородого детину, замахнувшегося на него какой-то железякой, внушительных размеров. Рука, запоздало, рванулась к карману, за кастетом. Несдобровать бы Алексею, но выручил Иволгин. От его удара в челюсть нападавший с грохотом рухнул на пол.

— Давно не боксировал, — поправив монокль и потирая костяшки пальцев, сказал Аркадий — Пальцы зашиб.

— Ловко вы его. Не насмерть?

— Ничего ему не сделается. Экий громила!

— Скорее домушник. — Алексей поднял стальную полосу, валявшуюся рядом с рыжебородым. — Обратите внимание, Аркадий Аркадьевич — один конец узкий, другой широкий, немного похоже на гитару. Потому так и называется. Любимый инструмент домушников — замки срывать, двери взламывать… А Сенька этот известный…

Договорить он не успел. В комнату ворвался еще один мордоворот — приземистый, чем-то похожий на медведя. Вооружен он был гирькой на ремешке. "Гитара"

Алексею очень пригодилась. Несколькими её ударами он уложил "медведя" рядом с Сенькой, который так и не пришел в себя от нокаута.

Оглушительно грохнул выстрел, второй. Обернувшись, Лавровский увидел лежавшего на полу Осипа и Иволгина, с револьвером в руке, склонившегося над ним.

— С ножом на вас бросился, сволочь, — сказал Аркадий. — Едва успел… Кажется, готов…

На выстрелы прибежал околоточный надзиратель, как раз, совершавший ежедневный обход территории. Тут же послали в участок…

— Каким образом вы здесь оказались? — допытывался исполняющий обязанности пристава Бутырского участка Эффенбах.

— Много наслышаны об этом шарлатане. Вот и хотели о нем в газете написать, чтобы не дурил больше людей, — объяснил Лавровский. — Кто же знать мог, что они на нас с кистенями и ножами кинутся?

Ответ, похоже, Эффенбаха устроил:

— Предполагал, что репортёры склонны к авантюрам, но не настолько же, — качал он головой. — Вы понятия не имеете, куда угодили. Мы за этим притоном давно следим — домушники, громилы, беглые каторжники…

— Сеньку Картузника я, по описаниям, сразу узнал. — вставил Алексей. — А второй-то кто?

— Левка Солдат. Месяц как из Сибири. Ему человека убить, что рюмку водки выпить… Повезло вам господа, что все так обошлось… За помощь благодарю. Господин Иволгин, вы можете, ни о чем не беспокоиться. Стрелять вам пришлось, спасая товарища и себя самого — это очевидно. Но придется выполнить ряд неизбежных формальностей — допрос, протокол… Да вот и судебный следователь подъехал…

Формальности заняли много времени. Освободились они только ближе к вечеру. А Алексею ещё нужно было попасть в редакцию. Притон, поимка полицией беглого каторжника и известного домушника — всё это тянуло не на маленькую заметку, а на солидный репортаж. Иволгин любезно согласился подвезти его.

— Я ваш должник, — сказал Лавровский, когда они добрались до Софийки. — Если бы не вы…

— Кто кому должен, это вопрос, — улыбнулся Аркадий. — Кто знает, как сложилось бы всё, не угомони вы этого медведя Лёвку "гитарой"…

Николай Иванович Пастухов постоянно учил Алексея, что репортёр обязан первым узнавать обо всем случившимся в городе — о громких убийствах, больших пожарах, крушениях поездов. Поэтому искренне порадовался репортерской его удаче.

— И очень хорошо, что с Эффенбахом познакомился, Михаил Аркадьевич далеко пойдет, газете ещё пригодится.

Пастухов достал несколько кредиток:

— Это тебе на расходы.

Когда Николай Иванович сам, без напоминаний, выдавал сотрудникам деньги, было ясно, настроение у него самое благодушное. В такой момент — проси, что хочешь, не откажет.

— Николай Иванович, вы, ведь, в "Современных известиях" долго сотрудничали? — спросил Лавровский. — Все о них знаете.

— Было. Знаю.

— Кто такой "Свой человек"?

Ответ его не порадовал. Оказывается, кто скрывается под этим псевдонимом, знают только двое. Сам издатель и редактор Гиляров-Платонов, да ещё Мария Васильевна, управляющая конторой редакции. Весьма "темная барынька", как сказал Пастухов…