Бега - [22]

— Пришло письмо без подписи, в котором сообщалось о возможной связи Терентьева с цареубийцами. Произвели обыск…

— Письмо по почте пришло? Или принес кто?

Иволгин пожал плечами.

Призовая конюшня Колюбакина находилась на Башиловке. Некогда роскошное здание обветшало и давно нуждалось в ремонте. И это, и то, что половина денников пустовала, подтверждало слухи о пошатнувшемся финансовом положении Александра Васильевича.

Служащие собрались во дворе. Было их немного: управляющий, он же старший конюх Матвей Попов, два конюха, сторож и кухарка, миловидная круглолицая женщина лет двадцати с небольшим. Алексей обратил внимание на её покрасневшие, заплаканные глаза.

— Все собрались? — спросил он.

— Афонька! — крикнул Матвей — Иди сюда.

Из конюшни вышел юноша, почти мальчик. Не заметив посторонних, он радостно зачастил:

— Дядя Матвей! А Грозная меня признала. Вспомнила, знать, как я её антоновкой кормил… Может и сложится у нас с ней езда. Глядишь, и без Михаила Васильевича справимся.

Лавровский заметил, как налились слезами глаза кухарки. Как там французы говорят — ищите женщину. А чем чёрт не шутит? Поэтому сказал намеренно жестко:

— Придется справиться — в Сибирь пойдет Терентьев. А виноват один из вас.

Похоже, не ошибся, подумал он, когда кухарка зарыдала в голос.

— Ты чего, Алёна? — недовольно сказал Матвей. — При людях то так убиваться невместно…

Но Алёна, не слушая его, продолжала заливаться слезами.

— Я это… я его сгубила… Из-за меня его заарестовали…

История оказалась старая как мир. Осенью к управляющему приехала из Рязанской губернии племянница — молодая вдова Алёна. Ну разве мог Терентьев, который на всех женщин бросался, как Жучка на прохожих, обойти её вниманием? Баба молодая, ладная и как говорится "под боком". До Масленицы все у них шло хорошо. Михаил водил Алёну гулять в Петровский парк, подарки дарил. А потом встретил другую.

— Тьфу, — в сердцах плюнул Матвей, обиженный за племянницу. — И смотреть то не на что. Ни барыня, ни купчиха, так одно междометие… Килька ревельская. Я уж с ним по-свойски толковал, да проку мало.

В таких случаях женщинам остается одно средство — приворот.

— Я и к ворожее ходила, и к Маше-цыганке, — продолжая всхлипывать, рассказывала Алёна. — А на той неделе зашла к нам странница из земли египетской, напиться попросила. Посмотрела она на меня, да сразу все и поняла. Пособить, говорит, милая, твоей беде можно. Сходи к Осипу Фомичу на Долгоруковскую. Святой жизни человек… Обязательно поможет.

Лавровский едва сдержал усмешку. О "святой жизни человеке" Осипе Шкварине слышать доводилось. Он и пропажи искал, и порчу снимал, и мужей с любовниками привораживал. Не брезговал и обычным сводничеством. А ещё поговаривали о его дружбе с домушниками и громилами — те нередко наведывались в богатые дома, в которые приглашали Осипа. Однажды, даже находился под следствием, но был, как пишут в полицейских бумагах, "оставлен под подозрением".

— Пошла я к нему, — рассказывала Алёна. — Сидит в комнатушке старичок, сухонький такой, седенький, волосы до плеч, борода длинная. А глаза горят, будто всю тебя насквозь видят.

Скорее раздевают, вновь мысленно усмехнулся Лавровский.

— Перед ним книга — толстая, черная. Положил он на неё руки и давай шептать что-то. А потом открыл ее, и читать начал.

В общем, "вычитал" Осип Фомич в своей толстой черной книге, что надо Алёне спрятать в одежде неверного любовника две "наговоренные" бумажки и, за три рубля, дал ей их.

— Но почему ты спрятала их в сюртук и штиблеты? — спросил Лавровский. — А не в поддевку и сапоги?

— А уж больно Миша в них хорош. Настоящий барин! А в поддевке — мужик мужиком, — улыбнулась, сквозь слёзы, женщина.

Грамоте Алёна не была обучена, только подпись умела ставить в ведомости, по которой управляющий жалование выдавал. Поэтому её чистосердечные признания пришлось писать Алексею.

Когда они вышли на улицу, Лавровский сказал:

— Дело кажется сделано. Поедемте на ипподром.

Но Иволгин не согласился:

— На половину сделано. Конечно, искать "странницу из земли египетской" пустой номер, а вот адрес "святой жизни человека" у нас с вами имеется. Есть резон побеседовать с ним. Его показания, для охранного отделения, будут иметь не меньший вес, чем признание кухарки. Это я вам, как правовед заявляю.

Алексей с удивлением взглянул на него:

— Осип человек не простой. Соваться к нему без полиции весьма рискованно. Не боитесь, Аркадий Аркадьевич?

Глаза Иволгина азартно блеснули:

— Я люблю риск! Жизнь без него такая скучная… К тому же у меня с собой двенадцатизарядный "Лефоше".

— Поехали, — согласился Алексей…

Шкварин жил в конце Долгоруковской улицы, недалеко от знаменитой "Бутырки", губернского тюремного замка. Больших домов здесь не было. Одноэтажные, реже двухэтажные. Все с палисадниками и огородами.

— Вот этот, кажется, — Лавровский указал на двухэтажный дом с мезонином. Остановил, пробегавшего мимо, вихрастого мальчишку. — А скажи-ка, Осип Фомич здесь квартирует?

— Здесь, здесь, на втором этаже, — ответил тот, заинтересованно разглядывая их. — А я всегда за лошадьми приглядываю, когда к нему кто приезжает.