Бедствующая земля - [49]
Вот сведения, полученные из другого графства:
«Причина этого (несчастья) лежит в том, что местные пастбища оказались распаханными и засеянными под пшеницу. Во многих случаях это было сделано «передвижными» фермерами, действовавшими со своих баз в восточной или центральной части Канзаса. Эти «фермеры» совершенно не удобряли почву и даже не рыли колодцев. После одного или двух хороших урожаев пшеницы земля уже истощилась. В течение ряда лет они обрабатывали землю (однокорпусным плугом), каждый год надеясь собрать хороший урожай, пока, наконец, поверхностный слой земли не превращался в мельчайший порошок, затем эти люди возвращались к себе домой и предоставляли местным фермерам жить в тучах пыли, которую они создали»[104].
Нет поэтому ничего удивительного в том, что, как отметил Дж. Д. Жиллетт[105] из университета Северной Дакоты, быстрая механизация сельскохозяйственного производства превратила в большинстве случаев «земледелие в механизированное и технически оснащенное предприятие» или что в пшеничном поясе возник «постоянно бедствующий социально-экономический класс ищущих работу безработных фермеров». Именно этот класс и дал бесконечный поток мигрантов из района Великих равнин на тихоокеанское побережье.
Революция в производстве пшеницы не оставила места для фермеров и сельскохозяйственных рабочих старого типа. Специалисты жалуются, что у старых сборщиков урожая выработалась «привычка к лошади» и они не могут приспособиться к работе с машинами[106]. У типичного сборщика урожая, указывают они, даже после того как он научился управлять трактором, проявляется неприятная привычка то и дело останавливаться и закуривать. Эта его привычка создает впечатление, что он хочет дать машине отдохнуть. Оставшиеся фермерские рабочие являются в наши дни, по существу, трактористами. Многие из них не живут на ферме, а состоят членами специальных тракторных бригад, заключающих от Оклахомы до Арканзаса договоры на уборку пшеницы. Освещая фарами поля, они работают днем и ночью, и уборка урожая становится делом нескольких часов.
Такие бригады с небольшими комбайнами на резиновом ходу и крупными комбайнами, перевозимыми с помощью грузовиков, быстро передвигаются из штата в штат, из одного района-в другой. На долю сборщиков урожая почти не остается никакой работы. Ибо комбайн применяется теперь для уборки овса, ржи, ячменя, клевера и других культур. Рабочих не используют даже для доставки пшеницы к элеваторам. Огромные шестиколесные грузовики с прицепами, с длинными кузовами перевозят теперь примерно 600 бушелей пшеницы и разгружаются на элеваторах с помощью гидравлических подъемников. Толпа людей, обычно «вертевшаяся около зерновых элеваторов» и использовавшаяся для разгрузки грузовиков, исчезла[107].
Отмечая, что применение комбайна привело в 1927 г. к вытеснению огромного числа рабочих, журнал «Нью — рипаблик» поместил 31 августа 1927 г. передовицу под заголовком: «Будут ли у нас фабрики-фермы?» Как бы в ответ на этот вопрос 3 сентября 1927 г. в Канзасе была зарегистрирована компания «Уит фарминг». К 1933 г. эта компания обрабатывала 64 тыс. акров земли, засеянной под пшеницу и разбросанной по десяти округам Канзаса. При первоначальном капитале в 150 тыс. долл. компания вскоре увеличила свой акционерный капитал до 2 млн. долл. Это была ферма, принадлежавшая 1200 акционерам, машины и оборудование которой стоили 234 тыс. долл. и которая через свое дочернее предприятие «Хэйс трэктор энд эквипмент К°» производила сельскохозяйственное оборудование. Это был «фермер», владеющий всем необходимым оборудованием, производящий прицепы, грузовики и тракторы, располагающий ремонтными мастерскими и имеющий свои собственные элеваторы и склады. К 1931 г. «Уит фарминг К°» использовала на своих полях 40 тракторов катерпиллеров, 30 комбайнов и несколько сот других сельскохозяйственных машин и грузовиков. Рабочие отмечали время прихода и ухода на работу на автоматических часах и работали в две смены, «освещая ночью прерии мощными прожекторами». С 1926 по 1931 г. число пшеничных фабрик на Среднем Западе неуклонно возрастало, причем многие компании обрабатывали каждая от 40 до 75 тыс. акров земли.
В горах Монтаны некий Кэмпбелл обрабатывал в 1930 г. 95 тыс. акров земли и получал 500 тыс. бушелей пшеницы в год. «На его участке работы полностью механизированы, — указывается в отчете Техасского бюро трудоустройства в сельском хозяйстве, — и многокорпусные плуги приводятся в движение 52 тракторами. Этот метод позволяет вспахивать до 1000 акров земли в день, и применение его уменьшило стоимость вспашки до 2 долл. за акр. Сев производится 100 рядовыми хлебными сеялками, которые могут за один день засеять до 3 тыс. акров земли. Благодаря использованию 23 комбайнов, 80 ординарных сноповязалок и 11 молотилок в день производится жатва и обмолот пшеницы с участка в 300 акров. Пшеница отправляется на рынок в специальных фургонах, которые тянут тракторы»[108].
Глубоко обеспокоенные происходящими переменами фермеры Канзаса, следуя примеру «уобли», начали проводить свою собственную агитацию против деятельности корпораций в сельском хозяйстве. Сохранение мелких семейных ферм было основным вопросом на выборах 1930 г. в Канзасе. Победу на выборах одержали фермеры, и в 1931 г. в свод законов Канзаса был включен раздел 17–202 а. Целью нового закона было объявить нелегальной деятельность земледельческих корпораций в Канзасе путем запрещения корпорациям заниматься «производством, посевом, выращиванием и уборкой пшеницы, кукурузы, ячменя, овса, ржи или картофеля или содержанием коров в целях создания молочного хозяйства». Генеральный прокурор немедленно возбудил судебное дело против «Уит фарминг К°» и «След фарминг корпорейшн». 10 июня 1933 г. верховный суд Канзаса постановил, что эти корпорации должны «так устроить свои дела, чтобы в течение разумного периода времени ликвидировать свою недвижимость и другое имущество». Не останавливаясь на дальнейшей судьбе этих компаний
