Бедовый мальчишка - [23]

— Здорово, ребята!

— Здравствуйте! — недружно, вразнобой раздалось в ответ. Ромка обернулся к Кате Блиновой.

— Знаешь, кто это?

— Кто? — спросила Катя.

Но на них зашикали, и Ромка больше ничего не сказал.

— Давайте знакомиться, — снова заговорил высокий человек, когда голоса стихли. — Наверно, многие из вас не раз катались по морю на пассажирском катере «Москвич». Катались? Ну, я так и знал. А я на этом катере штурманом.

«Почему Саша кажется тут таким высоким? — думал Ромка. — На самом же деле он и не высокий. И у Пузиковой тоже… совсем другой какой-то голос… не как всегда. Почему?»

Саша кашлянул в кулак, вытер платком лицо. Неужели ему жарко?

— Откроюсь, ребята, я долго не соглашался… долго не соглашался стать вожаком отряда «Отважных». Думаю, вы меня понимаете — почему? Какое это непростое дело командовать отважными, смелыми и честными ребятами! А теперь, пожалуй, вы меня спросите: а какими должны быть пионеры отряда «Отважных»? Да, какими?

Ромке почудилось, что все, кто сидел на поляне, еще ближе придвинулись к Саше. Ну, что же он замолк? А Саша снова вытирал платком лицо. Теперь уж и Ромке почему-то стало жарко.

— При отряде организуются разные интересные кружки. В них примем всех ребят, которые не боятся трудностей. Примем каждого, кто не устрашится пойти на штурм неприступной пещеры утеса «Белый камень». Каждого, кто готов вступиться за правду, помочь попавшему в беду человеку. Каждого, кто в любую минуту не погнушается засучить рукава и взяться за лопату, за молоток, за кирку.

И уж не терпелось вот сейчас же, прямо отсюда, отправиться и на штурм неприступного утеса в Усольских горах, и на кирпичный завод, где, оказывается, в разгаре самая горячая пора и где до зарезу нужны рабочие руки. Хотелось сейчас же записаться и в кружок «Юного речника». Не кто-нибудь, а сам Саша станет обучать ребят и судовождению и машинному делу.

— А я запишусь в кружок… который предания и старинные песни будет собирать, — наклоняясь к Ромке, зашептала Катя Блинова. — Мне Вера Пузикова давала читать сказку про атаманову трубку. Она ее записала от деда. Интересная. А этого… былинника, ну который сказку рассказал, мы обязательно к себе на сбор пригласим.

Но Ромка отмахнулся от Кати. Чего только надоедает?

— Подумайте, ребята. Крепко подумайте!.. Насильно мы никого не собираемся тянуть в наши кружки, — сказал напоследок Саша и сел.

И только он сел, как в тот же миг вспыхнул веселый огонек. Он пробежал по корявой хворостинке, отчетливо, до последнего сучочка, обозначившейся в темноте, озорно перепрыгнул на другую, позолотил ее и перемахнул на третью. А вот уже к черному небу взвились огненные языки. Никогда, никогда еще не полыхал на этой продуваемой всеми ветрами вершине такой яркий стоязыкий кострище!

Взвейтесь кострами, синие ночи, —

тоненько затянула Пузикова. Ромке внезапно стало страшно: вот сейчас, сию минуту, оборвется эта тоненькая ниточка. Но в тот самый миг, когда, казалось, песня вот-вот оборвется, ее подхватил десяток надежных голосов:

Мы пионеры, дети рабочих!

Смотрел Ромка на освещенные огненными дрожащими бликами лица мальчишек и девчонок, своих одноклассников, и узнавал и не узнавал их.

Неподалеку от Ромки сверкал белками Мишка Моченый. Таким Мишку Ромке никогда еще не доводилось видеть: взгляд смелый и решительный. Прикажи Мишке прыгнуть с обрыва Лысого бугра, и он, не задумываясь, прыгнет!

А по ту сторону костра, прямо напротив Ромки, то показывалось, то пропадало за жаркими слепящими языками очкастое лицо Пузиковой. Пузикову прямо-таки не узнать. Она ничуть не была похожа на Лису Патрикеевну. Думалось, счастливее Пузиковой нет на свете человека!

А ведь кто-кто, а Ромка знал достовернее других, как тяжело живется Пузиковой: на ее руках разбитая параличом бабка и все хозяйство по дому.

Но сейчас Пузикова забыла и о больной бабке, и о своих непослушных цыплятах, и нескончаемых кухонных делах. Она пела самозабвенно, страстно, вся отдавшись песне. Даже ее торчащая крючковатая косичка уже не казалась Ромке такой вызывающе нахальной.

А кто этот чернявый парнишка с широкими, вразлет бровями? Неужели Сундук с мыслями? Ну да, он — Аркашка! Как и Пузикова, этот вечно молчаливый, нелюдимый мальчишка нынче просто-таки преобразился: пел громче всех и никого не стеснялся.

Пели и слева, пели и справа, пели и позади Ромки. Слегка выпрямившись, Ромка набрал полные легкие воздуха и тоже запел вместе со всеми:

Взвейтесь кострами, синие ночи,

Мы пионеры, дети рабочих!

Поднимаясь к ночному звездному небу, дружная сильная песня, так сплотившая всех этих разных ребят, кружила над землей свободной вольной птицей. Ее слышал и объездчик на глухом лесном кордоне в сердце могучего дремлющего бора, и рыбаки на море, и парни с девчатами у колхозного клуба в соседней деревне. А возможно, ее слышали и на той Жигулевской стороне!

Глава тринадцатая, рассказывающая о том, как тяжко жить в одиночестве

В сосновом бору было светло и сухо. Необыкновенной силы свет лился с неба отвесными золотисто-дымчатыми столбами. Весь бор купался в этом мягком ласковом свете.

Странно, почему Ромка не замечал раньше этого чуда? Он пластом лежал на ржавых сосновых иголках, словно на упругом матраце. Иголок было много — они толстым слоем покрывали землю. Лопатки, спина, поясница ощущали приятную сухость прогретой солнцем хвои.