Бедный Пуританов - [3]

– Наивный. Хочешь, я навечно сделаю тебя пьяным? И тебе станет все равно, в каком мире ты живешь.

– Не хочу, – упрямо ответил рыбак. – Мне нравится быть трезвым, нравится читать умные книжки, разглядывать картины. Видеть мир таким, какой он есть на самом деле.

– Да ты, брат, идеалист, – усмехнулся Пуританов. – С чего ты взял, что видишь мир таким, какой он есть? Знаешь, я думаю, ты ненавидишь всех или почти всех, кто тебя окружает. Считаешь их идиотами и сволочами. Так?

– Да, – немного подумав, честно признался мужик.

– И ты искренне веришь, что они действительно дураки и сволочи, а ты весь такой умный и тонкий? – спросил Иван Петрович. Рыбак отвел от рыбки взгляд, густо покраснел и ничего не сказал, а Пуританов продолжил: – А как ты думаешь, со стороны все это так и выглядит: ты весь из себя в белом смокинге и с чистым сердцем, а остальные. беспросветные дебила?

– Не знаю, – тяжело вздохнул мужик. – Скорее всего, нет.

– Вот видишь. Хорошо хоть признался. Значит, ты не безнадежен, – похвалил его Иван Петрович. – Возьми континент Австралию. Будешь сдавать в аренду города его жителям. Большие деньги, почет и уважение. Можешь даже ввести на всей территории сухой закон.

Только думай быстрее. Я все-таки рыба, мне надо в воду.

– Сухой закон – это хорошо, – не обратив внимания на просьбу, задумчиво произнес рыбак. – А весь мир можешь мне отдать?

– Могу, только не на этой планете. все континенты уже разобраны.

Остались Австралия и Антарктида. љљљ Вдруг кто-то окликнул Пуританова, и он проснулся. Иван Петрович лежал у потухшего костра, а по другую сторону кострища сидел незнакомый грязный старик и жадно доедал остатки обеда.

– А где баба? – поискав глазами, поинтересовался Пуританов. – Эта, которая с удочкой.

– Ее рыбка вызвала, – пояснил старик. – Опять, наверное, попалась на крючок. Вот кому-то баба и понадобилась. А меня послали вместо нее. – Старик поставил тарелку на землю, вытер губы тыльной стороной ладони и без всякого энтузиазма спросил: – Ну, что, пойдем рыбу ловить или…

– Никаких "или", – перебил его Иван Петрович. – Иди, забрасывай удочки, а я еще посплю.

Старик отправился к воде, а Пуританов очень скоро снова погрузился в глубокий сон. И приснилось ему, что он не Иван Петрович и даже не золотая рыбка, а баба. Рыбка забросила его на другой конец озера в охотничью сторожку, и охотнику баба понравилась чрезвычайно. Он сразу потащил ее на узкий топчан из горбыля, при этом говорил разные ласковые слова и гладил по спине. Пуританов хотел было воспротивиться, но не смог, потому что был послан золотой рыбкой и собственной воли не имел.

Для своего преклонного возраста охотник оказался слишком настойчивым и шустрым. Он шарил у Ивана Петровича под кофточкой, хватал за большую грудь и крякал от удовольствия.

Пуританов лежал на спине, терпеливо дожидался, когда охотник натешится его грудью, и думал, что, видимо, существует какой-то g`jnm, по которому и устанавливается то самое несоответствие между тем, кто ты есть на самом деле и кем мечтал стать. Вот хотелось ему быть непьющим, но это не нравилось всему окружению. Иван Петрович ни за какие коврижки не желал быть рыбкиной бабой, и точно знал, что в этом качестве вписался бы в любое человеческое сообщество. В крайнем случае он согласился бы навсегда остаться золотой рыбкой, но ему ненавистны были все эти корыстные рыбаки и охотники, которые никогда и ни за что тебя не отпустят, пока ты не надорвешься, выполняя их безумные желания. "Впрочем, мне не так уж плохо жилось и Пуритановым, – с грустью подумал он. – В конце концов, кто-то должен нести крест и дурачка. А жизнь все равно прекрасна, и когда-нибудь она обязательно закончится, и след от нее в виде эха от свиста крыльев без остатка растворится во времени".

На этой незатейливой мысли Иван Петрович и проснулся. Он кулаками протер глаза. Сослуживцы напротив допивали третью бутылку водки.

Стукачка спала мертвым сном, и что ей снилось в этот момент, было написано у нее на лице – она блаженно улыбалась.

Пуританов, не таясь, налил себе полный стакан воды и с наслаждением выпил до дна. Ему радостно было вновь ощутить себя Иваном Петровичем Пуритановым – безвредным и, в сущности, никому не нужным разгильдяем. Возвращение в реальность на миг позволило ему почувствовать себя немножечко счастливым, и он с удовольствием произнес:

– Ну, здравствуйте, человеки!