Бедная невеста - [31]

Вспоминая об исполнении этой роли, В. И. Родиславский писал в некрологе Садовского: «Он создал не одно только внешнее обличие этого типа, нет, он открыл зрителю самую душу подобного рода людей <…> Да, это было живое, истинно художественное создание, а не безжизненный дагерротип с живого лица».

Также высоко оценили современники и игру Васильевой. Вспоминая об этом в 1864 г., Баженов писал: «Ее умным исполнением трудное для воспроизведения лицо бедной невесты было до такой степени оживлено и истолковано, что дальше и идти, казалось, было некуда в этом отношении; мы-таки, впрочем, и теперь остаемся при уверенности, что больше г-жи Васильевой никто ничего не даст в этой роли».

На премьере Островский не присутствовал, и Н. В. Берг писал ему 21 августа 1853 г.: «Напрасно вы не были вчера в театре: все прошло как нельзя лучше. Играли все или почти все превосходно. У Е. Н. Васильевой расцелуйте ручки — прелесть, прелесть, прелесть! Ни жеста, ни слова рутинерского от начала до конца <…> Скажите Полтавцеву, чтобы не бухался на колени, как Грязной перед Марфой в „Царской невесте“. У Васильева проглядывают комические ухватки, видимо, Бородкина. Нисколько любви, из-за которой все и дело, — и обидчивость, и упрямство, от чего он не так скоро уходит. Монолог Садовского — „значит уж… ах ты, Максим Беневоленец… вот чем пробьем дорогу…“ — верх совершенства».

Видимо, один из следующих спектаклей Островский посетил и был им удовлетворен. «„Бедная невеста“ прошла хорошо, — писал он Погодину 25 сентября 1853 г., — исполнением почти доволен, публика совершенно довольна: успех первого представления был едва ли не больше, чем „Саней“, актеров вызывали не только после действий, но и в продолжении действий но нескольку раз». Особенно доволен был Островский игрой Васильевой: «Талант Васильевой: велик, она сделала из моей Марьи Андреевны то, о чем я сам никогда не мечтал».

В Петербурге пьеса была поставлена на сцене Александрийского театра 12 октября 1853 г. в бенефис А. М. Читау. Роли исполняли: Анна Петровна — П. К. Громова, Марья Андреевна — А. М. Читау, Мерич — А. Е. Смирнов (Смирнов 1-й), Милашин — Ф. А. Бурдин, Добротворский — В. В. Прусаков, Беневоленский — А. Е. Мартынов, Хорькова — Ю. Н. Линская, Хорьков — П. С. Степанов, Карповна — О. А. Рамазанова. Паикратьевна — Е. Я. Сосницкая, Дарья — Шелихова.

Хотя Погодин писал Островскому, что он получил из Петербурга сообщение, что и там комедия «шла превосходно», по-видимому, петербургский спектакль, в отличие от московского, был принят публикой и критикой довольно равнодушно. Так, Р. М. Зотов в «Северной пчеле» осуждал и пьесу и пополнение ролей: на эту тему можно было бы «написать прекрасный роман, но на сцене не вышло ничего <…> Смеем уверить, что нам самим и грустно и досадно, что такие драматические стихии, такие превосходные характеры пропали даром». Рецензент отмечает только удачную игру Мартынова, Громовой и Читау. С такой оценкой игры актеров согласился в целом и другой рецензент: игру Мартынова «можно назвать, в полном смысле слова, художественного», очень удачно исполнила, по его мнению, свою роль Линская; «необыкновенно хороша вышла у г-жи Читау <…> сцена, где Марья Андреевна заставляет свою мать писать записку к Беневоленскому».

А в 1857 г., при возобновлении комедии, рецензенты особо отмечали удачное исполнение Линской: «…она великолепно исполнила роль вдовы-мещанки <Хорьковой>, то и дело толкующей об образованности своего сына; особенно мастерски она отпечатала (слово в пьесе) Незабудкнну, мать Марья Андреевны, за что артистку и встретили громом рукоплесканий». В спектакле на Александрийской сцене в роли Марьи Андреевны выступила провинциальная актриса Е. Н. Федорова, о которой Островскому сообщал Писемский: «Выискалась здесь презадушевная, говорят, актриса Федорова, которая в твоей „Бедной невесте“ превосходна, и мне до сих пор не удалось ее видеть, потому что дали всего два раза и больше не дают по малому сбору».

Естественно, что и обе премьеры и возобновленный спектакль давались по первопечатному тексту, к тому же еще испорченному театральной цензурой исключением сцены, связанной с Дуней и Пашей. В 1859 г. появился новый текст комедии, а в 1860 г. актриса А. И. Шуберт сумела получить у шефа жандармов А. Е. Тимашева разрешение на восстановление этих ролей.

В Москве первой — и блестящей — исполнительницей роли Дуни была В. В. Бороздина.

В труппе Малого театра Шуберт исполняла роль Марьи Андреевны, и, несмотря на то, что ей помогал сам автор, образ у нее не получился: «Игра г-жи Шуберт, правда, умна и обдуманна, — писал Баженов, — но зато в значительной степени лишена простоты, непринужденности, живости и душевной теплоты».

Как и предсказывали некоторые рецензенты первых спектаклей, пьеса действительно удержалась в репертуаре и московского и петербургского театров.

При жизни Островского в Москве, в Малом театре, пьеса прошла 33 раза, в Петербурге, в Александрийском театре, — 47 раз (последний спектакль в Москве состоялся 30 октября 1877 г., в Петербурге — 19 апреля 1885 г.).

Е. И. Прохоров