Бедная невеста - [29]
Распространившиеся слухи о новой комедии дошли и до Петербурга, и Г. П. Данилевский писал Погодину, что здесь «ждут с нетерпением „Бедную невесту“, — даже стихи сатирические пишут на Москву в тревожном ожидании этой комедии».
Опубликование комедии усилило разговоры о ней, тем более что в том же номере «Москвитянина», где была опубликована «Бедная невеста», шла заключительная часть статьи Ап. Григорьева «Русская литература в 1851 году», в которой говорилось: «От кого именно ждем мы <…> нового слова, мы имеем право сказать уже прямо в настоящую минуту: „Бедная невеста“ предстоит суду публики, и смешно было бы нам, из какого-то особенного рода журнального рыцарства, отрицаться от того, что в этом новом произведении автора комедии „Свои люди — сочтемся“, мы видим новые надежды для искусства».
А. Ф. Писемский, еще не прочитав «Бедной невесты», а только узнав мнение о ней Погодина, писал 21 декабря 1851 г. автору: «Погодин восторгался этой комедией: Ура! выдирай наши». А после прочтения, 20 марта 1852 г., сообщил автору и свое мнение: «Комедию вашу я прочитал с неистовым удовольствием и нахожу, что она не только не уступает „Свои люди — сочтемся!“, но даже выше, потому что комизм ее тоньше, задушевнее — выведенные лица до того живы, что мне снятся во сне <…> Последнее действие написано шекспировской кистью».
Но такое отношение к комедии разделяли не все. Резко отрицательный отзыв содержался в письме актера и драматурга Д. Т. Ленского к А. Ф. Кони: «Дня три назад я прочел ее <„Бедную невесту“> и, признаюсь: чуть-чуть мне дурно не сделалось! Что за люди! что за язык!.. Разве только в кабаках, да неблагопристойных домах, так говорят и действуют!.. <…> Тьфу! Какая гадость! Другие, может быть, скажут мне: „Да разве в натуре этого не бывает?“ Мало ли что мы видим в натуре; нельзя однако же все это на театре представлять: сцена ведь не площадной рынок, или не задний двор, где и навоз валят и помои выливают… Ох уж эти юные гении, карикатурные подражатели великого мастера Гоголя!».
Даже те литераторы, которые высоко ценили талант Островского, к «Бедной невесте» отнеслись критически. Так, В. П. Боткин писал 27 февраля 1852 г., что, хотя «комедия Островского в настоящую минуту есть самое замечательное литературное произведение», все же он считает, что «на всей комедии лежит какой-то холодный и сухой колорит и, несмотря на дагерротипную меткость и верность языка, постоянно чувствуется бедность фантазии. Для меня — это произведение большого, почтенного труда, а не творчества <…> Если во всем этом иметь в виду только намерение автора, то надобно сказать, что пьеса очень умно задумана и могла бы быть трогательна. Я вижу эти намерения (вся пьеса сшита ими, как белыми нитками) и почтительно и с уважением кланяюсь автору, — но увы! для комедии — одни прекрасные намерения мало имеют цены, — ведь и l'enfer est pavé de bonnes intentions [11]».
Отзыв Боткина был известен в кругу «Современника», и Тургенев одобрительно отнесся к нему. К тому времени он уже не только прочел пьесу, но даже написал о ней статью «Несколько слов о новой комедии г. Островского „Бедная невеста“», опубликованную в мартовском номере «Современника» за 1852 г. Тургенев писал, что «талант у г. Островского есть, и замечательный», но для того, чтобы оправдать надежды, рожденные первой большой пьесой его — «Своими людьми», автору нужно «отказаться от ложной манеры, которую он себе как бы придал и которой не было заметно в „Своих людях“ <…> Эта ложная манера, — по мнению Тургенева, — состоит в подробном до крайности и утомительном воспроизведении всех частностей и мелочей каждого отдельного характера, в каком-то ложно тонком психологическом анализе, который обыкновенно разрешается тем, что каждое лицо беспрерывно повторяет один и те же слова, в которых, по мнению автора, и выражается его особенность». Но «такого рода мелочная разработка характера неистинна, — художественно неистинна, при всей своей внешней вероятности <…> Притом эта мелочная копотливая манера неуместна особенно в драматическом произведении, где она замедляет и охлаждает ход действия».
Не удовлетворил Тургенева и образ Марьи Андреевны: «…лицо решительно неживое; она вся сочинена <…> Она любит потому, что автору нужно заставить ее полюбить, чтобы на чувстве ее к Меричу завязать интерес пьесы, потом ввести обычную борьбу, которую разрешает, наконец, обычная жертва; но читателю не верится ни в эту любовь, ни в эту борьбу, — в самое существование Марьи Андреевны ему плохо верится; а жертва се не возбуждает в нем ни сожаления, ни ропота». Заканчивая статью, Тургенев явно откликается на цитированное выше письмо Боткина, когда говорит, что «общий колорит» комедии «верен, хотя сух», что «пьеса действительно умно задумана, могла бы быть трогательной, возбуждает уважение к таланту, к уму автора — и только», потому что «внутренняя, драматическая, патетическая сторона „Бедной невесты“ нам кажется вовсе не выдержанною».
