Бедная невеста - [2]
Анна Петровна. Никакой тут обиды нет! Ты, Маша, этого не знаешь, это уж мое дело. Я ведь тебя не принуждаю; за кого хочешь, за того и пойдешь. А это уж мой долг тебе жениха найти. (Мальчику.) Кланяйся, милый, Платону Маркычу; скажи, что приказали благодарить; слава богу, мол, здоровы.
Мальчик. Слушаю-с.
Анна Петровна. Поди сюда, я тебе дам записочку Платону Маркычу.
Уходят.
Марья Андреевна (одна). Вот всякий день этакий разговор! Как это не надоест маменьке, право. Такая тоска, такая тоска, что не знаешь, куда деться! (Шьет в пяльцах.)
Дарья входит.
Марья Андреевна и Дарья.
Дарья. О, чтоб вас!
Марья Андреевна. Что ты все сердишься?
Дарья. Да как же, барышня, не сердиться-то! Этакой народ, не поверите! Бегу из лавочки, а тут какой-то дурак остановился на дороге да прямо в глаза и смотрит. Что, говорю, бельмы-то выпучил, чего не видал, на мне ничего не написано. Да как, говорит, на тебя, на красавицу этакую, не посмотреть. Плюнула да и пошла. (Ищет что-то.) Вот вечно растеряет, а тут ищи. О чтоб!..
Марья Андреевна. Что ты там ищешь?
Дарья. Да табатерку барыня потеряла… Нашла.
Марья Андреевна. Что, Даша, хороша я?
Дарья. Вы-то? Красавица-раскрасавица.
Марья Андреевна. Давай поменяемся, вот и не будут смеяться над тобой.
Дарья. И, матушка, на что мне красота.
Марья Андреевна. А мне на что?
Дарья. Что это вы, барышня, говорите! Посмотрите-ка, какой молодец в вас влюбится, любо-дорого глядеть; полковник какой-нибудь возьмет.
Марья Андреевна. Где уж, Даша, влюбиться! Маменька говорит, что замуж пора.
Дарья. Что ж! Отчего ж и замуж нейти?
Марья Андреевна. Так зачем же быть красавицей-то?
Дарья. Как это можно, лучше муж будет любить. Вот соседки две дочери: старшая-то худая такая, как спичка; а младшая-то румяная да гладкая; еще шестнадцати лет нет, а как словно она троих ребят выкормила. Вот мать-то и говорит: боюсь, говорит, старшую-то замуж отдавать, муж любить не станет; вот эту, говорит, любить будет. Затолковалась я с вами, барышня; старуха-то, пожалуй, рассердится. (Уходит.)
Марья Андреевна одна и потом Дарья.
Марья Андреевна. Маменьке легко говорить: выходи замуж! Да за кого я пойду? Я без ужаса себе представить не могу, как выйти за человека, к которому, кроме отвращения, ничего не чувствуешь. (Задумывается.) Всякий урод думает, что он вправе посвататься, и даже считает это каким-то одолжением, потому что она, говорят, бедная невеста. Иной просто торгует меня, как вещь какую-нибудь: я, говорит, имею состояние, у вас ничего нет, я вашу дочь за красоту возьму. (Смотрит в окно задумавшись.) Мерич! Вот прекрасно. Идет такой печальный, задумавшись. Желала бы я знать, о чем он думает, уж верно не обо мне. (Подходит к зеркалу.) Ах, какая я глупая! Ну с чего я так покраснела вся, и голос дрожит. Надобно немного успокоиться — он, пожалуй, заметит. А что ж такое, мне бы даже хотелось, чтоб он заметил; что бы он стал делать? Ах, какие глупости! Что я вру! Дарья! Дарья!
Входит Дарья.
Поди попроси Владимира Васильевича в сад пройти!
Дарья. Хорошо, барышня. (Уходит.)
Марья Андреевна (поправляется перед зеркалом). Тут поминутно разные свахи являются, очень приятно смотреть на них! Я-то уж пригляделась, а ему, я думаю, очень дико покажется. Ах, как я рада ему; он так редко у нас бывает…
Дарья (входит). Пожалуйте, барышня, он в саду.
(Марья Андреевна уходит. Дарья, стирая пыль с мебели.)
Чтой-то у меня за барышня, право… Дай ей бог жениха хорошего! (Останавливается посредине комнаты с тряпкой в руке.) Если это рассудить теперь, как это все на свете делается: богат ты, ну и всякий тебя уважает, а беден, так и рыло воротят. Уж это значит, не человек нужен, а богатство. (Растопыривает руки.) Мудрено это все делается! (Взглянув в окно.) О, чтоб вас! Кого-то принесло. (Идет к двери.)
Карповна входит.
Дарья и Карповна.
Карповна. Даша, здравствуй!
Дарья. Здравствуй, Карповна. Чтой-то ты пропала?
Карповна. Что, душа, — все хлопоты; нет ли чего новенького у вас?
Дарья. Какое новенькое! Откуда ему быть-то.
Карповна (садясь). Уж и как, девушка, жарко.
Дарья. Ишь ты, как расползлась, бог с тобой.
Карповна. А что, девка, ведь и то никак я потолстела. Ты что ж не поправляешься?
Дарья. Ты говоришь: не поправляешься! Да с чего мне поправляться-то? Другое дело, кабы жила я покойно, а то… ах… (Подходит к ней и говорит вполголоса.) То есть ты, Карповна, не поверишь, целый-то она день-деньской, как часы заведенные, — и то не так, и другое не по ней — и пошла ворчать, и пошла… Женщина я горячая, ничего на себе не могу перенести, ну и выговоришь; и пошел дым коромыслом… брань да история. То есть, кажется, кабы только моя не привычка к этому дому, как уж седьмой год живу, так я бы ни одного дня не осталась.
Карповна. Ишь ты, девка! а!.. (Качает головой.)
Дарья. Женщина же я горячая; закипит это, закипит, и как вдруг туман в глазах, рада, кажется, горло перервать. Только у меня сердце отходчивое, сейчас как ничего и не бывало, а она все ворчит… То есть, кажется, кабы моя не привычка, как я седьмой год живу… Уж так думаю: ну… (Махнув рукой.)
