Бедная Настя. Книга 8. Воскресение - [11]

Подкрепив гостью чаем с вареньем, Авдотья велела сыну садиться в горнице за уроки — больно много книг велено прочесть ему было за лето, а сама принялась хлопотать по хозяйству и с обедом. Анна же помогла Санникову вернуться в комнату, где он жил вот уже недели две, — Павел Васильевич шел медленно, опираясь на ее руку, и Анна с горечью почувствовала, насколько он еще слаб. Поправив под его спиною подушки повыше, чтобы сиделось удобнее, Анна и сама присела на край кровати со словами — «не томите, Павел Васильевич, рассказывайте». Санников вздохнул и начал свое печальное повествование…

В какой-то момент ему показалось, что Соня готова вернуться в Петербург: они выехали из Одессы на перекладных и последнюю большую остановку сделали в Москве, где их принял давний университетский знакомый Санникова — Матвей Кулебяка. Правда, теперь он носил звучное сценическое имя Максим Собянин — у приятеля Санникова еще в годы учебы обнаружился красивый сочный бас, и он с удовольствием пел для коллег на вечеринках и по праздникам в церковном хоре Исакия, как называли меж собою студенты главный столичный храм. А как-то раз Кулебяку пригласили спеть в любительской опере, где его исполнение партии Дона Базилио в «Севильском цирюльнике» произвело столь неизгладимое впечатление на публику, что самодеятельный спектакль отрецензировала «Северная пчела», и Матвей немедленно вообразил себя звездою. Однако чопорная и регламентированная столичная богема не торопилась принять в свои ряды нового волонтера, и Кулебяка уехал поступать в Московскую консерваторию, по выпуску которой держал экзамен в репертуарной опере московского Большого театра и был по результатам конкурса принят в труппу стажером со сценическим псевдонимом Максим Собянин. Успех, как это обычно и бывает, пришел к начинающему певцу по случаю — в последние дни перед премьерой нового спектакля заболел солист основного состава, и на следующее утро после премьеры Максим проснулся знаменитым. Ему посвятили свои восторженные отклики «Пантеон русских и зарубежных театров», «Литературная газета» (эту статью написал о друге Санников), «Московский вестник» и все та же «Северная пчела». Под занавес сезона из Большого петербургского — Мариинки — Максиму пришло приглашение на прослушивание, но, удовлетворившись самим фактом выступления на сцене театра, когда-то обидевшего его своим невниманием, новоиспеченный премьер вернулся в Москву, где отныне жил постоянно, но не часто, потому как уезжал на гастроли и по России и за рубеж — Максима Собянина охотно звали и в Париж, и в Вену, а незадолго до войны он вернулся из концертного тура по Италии, где его голос был оценен по достоинству и сразу несколько ведущих педагогов бельканто вызвались наставлять его. Максим, так он просил теперь называть его повсеместно и даже друзей, подучиться вокалу согласился, но прожил в Италии недолго — как истинный патриот и православный христианин он почувствовал себя оскорбленным за предательское поведение Европы по отношению к России в ее споре с османами и вернулся на родину. И сейчас много разъезжал по стране с благотворительными концертами, собирая деньги для нужд русской армии.

Санникову повезло — во время их приезда в Москву его друг был дома: Собянин снимал в самом центре в здании по Тверскому тракту роскошную квартиру, а отдыхать после спектаклей и гастролей отправлялся в Алексеевское, где купил небольшое поместье — доходное и в хорошем состоянии. А потому широким жестом предложил бывшему соученику место жительства на выбор, но Соня всегда боялась глухих мест — она обожала городскую суету с ее премьерами, приемами и вернисажами, и Максим любезно отвел им две комнаты в своей квартире. Надеюсь, мой зычный глас не будет для ушей милой дамы слишком обременительным, улыбнулся он, галантно целуя Соне ручку, — несмотря на свою славу и признание, Максим продолжал постоянные занятия, начиная день с распевки и повторения исполняемых им партий. На что княжна с очаровательной улыбкой ответила — по мне лучше гаммы с утра, чем деревенская скука. Собянин рассмеялся и подмигнул Санникову: Максим нисколько со времен учебы не утратил ни своего добродушия, ни прямоты суждений. Позже на ушко он искренне поздравил Санникова с женитьбой и был страшно удивлен, что Павел и княжна — только друзья, давние и хорошие — но друзья. Полагаю, причина тому — не твое скромное происхождение? — спросил он Санникова, и друг покачал головой — если бы!

Увы, Соня, высоко ценившая его преданность и безусловность своих желаний для Санникова, увлекалась всегда другими и каждый раз, замечая грустный взгляд, который тот бросал на ее очередной предмет обожания, говорила своему верному спутнику: ах, Павел Васильевич, да перестаньте же вы бояться призраков — все это так несерьезно, просто мне необходимо кем-то восхищаться, но быть постоянной в своей привязанности, как вы, я не могу — мне всегда нужны новые впечатления. Санников, конечно, ей не поверил и не без обиды намекнул, что, возможно, причина в другом — в разнице их положения в обществе. Соня посчитала его слова за оскорбление и неделю дулась на Санникова и с ним не разговаривала, но потом простила и, горестно вздохнув, призналась: милый вы мой, Павел Васильевич, дело не в вас, я и сама не знаю, в чем дело; возможно, я просто не выросла до серьезных отношений, но, если вы настроены решительно, не торопите меня, подождите, возможно, однажды наступит такой день, когда я приду к вам и скажу — я устала от ожидания воплощения несбыточных мечтаний о прекрасной и необыкновенной любви, я поняла, что такой любви не существует, и я согласна отдать руку и сердце тому, кто, пусть и не вдохновляя меня на сумасбродства и подвиги, служит мне бескорыстно и преданно, и всегда будет служить.