Бедная Мата Хари и другие истории из мира интриг и интриганов - [23]

* * *

Эссе «Диатриба доктора Акакия, лекаря Папы Римского» погубила ученого Мопертюи. Уже в 1753 г., не выдержав насмешек окружения, он подал в отставку и уехал из Берлина. Наукой он больше не занимался. У него началась гиперемия легких, которую бедняга долго и безрезультатно лечил и от которой умер в 1759 г.

Зато остались его научные соратники, с которыми намеревался разделаться мстительный Вольтер. Еще в «Диатрибе доктора Акакия…» философ косвенно «лягнул» Джона Нидхема. Он заявил, будто Мопертюи создает червей из муки, открыто намекая на Нидхема, который со временем стал одним из главных объектов ненависти для Вольтера, но к тому времени уже вошел в число наиболее уважаемых ученых Европы. По подсчетам современных исследователей, в третьей четверти XVIII в. Нидхем был самым цитируемым в научном мире автором. Так что к злобе на сотоварища Мопертюи у Вольтера прибавилась присущая ему зависть к чужой славе.

Подступиться к Нидхему было не просто. В отличие от Мопертюи англичанин был экспериментатором, сопровождал свои теоретические выкладки конкретными опытами. У Вольтера заниматься чем-то подобным не имелось ни малейшего желания. Поначалу он попытался зацепиться за гомосексуальные наклонности ученого. После ссоры с единственным в Европе открытым гомосексуалистом королем Фридрихом II философ не упускал возможности представить своего оппонента человеком нетрадиционной ориентации (как мы выражаемся сегодня). Однако в научном мире на сексуальные выпады Вольтера никто не обратили внимания – в век Просвещения гомосексуалистов, бисексуалов или асексуалов среди ученых имелось более чем достаточно. К научным достижениям сексуальность вообще не имела никакого отношения.

В 1765 г. в центральных городах Европы стали распространяться анонимные памфлеты под общим названием «Письма о чудесах». Направлены они были против Нидхема – против эпигенеза в целом и против гомосексуалиста или т.н. «учителя юношества». Словосочетание «учитель юношества» с легкой руки Вольтера какое-то время являлось общественным обозначением гомосексуалиста. Философ так и писал: «Как! Среди нас появился видоизмененный иезуит, учитель юношества! Это опасно во всех отношениях!»

Нидхем, опираясь на поддержку всего научного мира Старого Света, не пожелал отмалчиваться. Он даже не спрятался за псевдонимом и не скрыл имя адресата. Ученый опубликовал несколько открытых писем Вольтеру, где назвал его «так называемым мудрецом», который публично проповедует добродетель, а сам даже не пытается соблюдать обет безбрачия. Другими словами, долбанул демагога ниже живота его же оружием. Оба свели научный спор к обсасыванию сексуальных пристрастий противника. В данном случае Нидхем намекал на беззастенчивый инцест – Вольтер соблазнил и затянул в постель собственную племянницу. Вывод ученого был безжалостным: все литературное наследие Вольтера – яд, поскольку в нем содержится «открытый призыв к распущенности, которая является величайшей угрозой для человечества».

Согласитесь, как созвучны все эти споры и склоки XVIII в. с тем, что творится в «желтой прессе» XXI в.! От Вольтера и Нидхема тянется веревочка.

Вольтер попытался насмешками, колкостями и откровенной демагогией уничтожить Нидхема подобно Мопертюи. Однако авторитет уважаемого ученого сделал англичанина недосягаемым для мелочной клоунады писателя.

Соблюдая свой стиль борьбы, в опусах против Нидхема Вольтер заодно боднул Бюффона, которого вообще ни с какого бока зацепить было невозможно, столь уважаемым в просвещенном обществе был он писателем и ученым. Единственное, что смог предъявить «разоблачитель» классику научно-познавательной литературы XVIII в., это его добрые отзывы об исследованиях Нидхема и сотрудничество с ним. Бюффон тоже не стал молчать и в открытом письме Вольтеру обвинил его в зависти, к любому известному человеку, которая «усилила его раздражительность, возросшую с годами. Поэтому создается впечатление, что он готов при жизни похоронить всех своих современников».

* * *

Роковой удар нанес Нидхему его сотоварищ по науке, аббат-натуралист и старательный экспериментатор из Италии Лаццаро Спалланцани. Он с великим уважением отнесся к опытам Франческо Реди, о котором к тому времени многие забыли. Потому, прочитав отчеты исследований Нидхема, не поверил ему. В эксперименте явно была какая-то ошибка, и микробы не могли рождаться сами собой из неживой материи.

В часы одного из ночных бодрствований, когда Спалланцани напряженно искал ошибку в опытах Нидхема, аббата осенила идея: «сосуды с экспериментальным бульоном надо не крышкой да мастикой закупоривать, надо запаивать их горлышко на огне!» Он приготовил семенной отвар, залил его в несколько склянок и запаял им горлышки на сильном огне. Затем прокипятил их в котелке с водой. Одни склянки кипятил по несколько минут, другие держал в кипятке час. Несколько склянок исследователь плотно закрыл крышкой и замазал сверху мастикой, как это сделал Нидхем.

Прошло несколько дней. И вот Спалланцани приступил к изучению экспериментального отвара. Поначалу он открыл склянки, которые кипятились несколько минут. Везде были очень маленькие зверьки, похожие на муравьев. «Они выносливые, – догадался Спалланцани. – Видимо, несколько минут кипячения мало им навредили». Склянки, закрытые пробкой и замазанные мастикой, как и ожидалось, были переполнены самыми разнообразными зверьками. «Теперь ясно, что маленькие животные проникли в склянки из воздуха», – записал аббат. Под конец дошла очередь до долго кипятившихся склянок. Там не было никакой жизни!