Бедная богатая девочка - [22]

Ей было удивительно легко. Так же как и Кларк, она обнаружила в себе приятное чувство полета и скольжения, которое несло вперед, вдохновляя на новые сказки о Голливуде, о собственном детстве, о большой семье…

Отчасти Кларк напоминал ей отца. Не внешне, а по тому неуловимому желанию, которое возникало рядом с ним. Желанию вести себя свободно, раскованно и болтать о чем угодно, потому что тебя за все простят, потому что любят такой, какая ты есть… Потому что ты маленькая, а он большой.

Конечно, они едва знакомы и ни о какой любви не может быть и речи, одергивала она себя время от времени. Но потом фразы цеплялись одна за другую, изящные шутки и острые реплики скрещивались, словно отточенные шпаги, и Эмили понимала, что самое естественное и правильное сейчас продолжать в том же духе, потому что Кларк этого ждет.

Получалось что-то нетривиальное: оба обманывали друг друга и оба прекрасно это понимали, но остановиться никак не желали. И в этом заключалась вся прелесть игры.

— Вы просто засыпали меня цитатами! — говорила она ему хохоча. — Что вы хотите от актрисы? Вы знаете, что среди актеров очень много оригиналов. Зато нет ни одного интеллектуала!

— Замечательно. А вы знаете, что именно актерам полезно проводить такую вот разминку для ума.

— Пиршество разума и эрудиции?

— Совершенно верно. Знаете, у меня был один знакомый актер. Хотя я не снимаюсь в фильмах, но круг знакомств у меня весьма обширен. Так вот этот актер садился читать сценарий, а потом отбрасывал и говорил: «Нет, я это никогда не сыграю!» Я спрашивал почему, может его плохо обучили премудростям ремесла. Но он отвечал, что актер-то он прекрасный и все премудрости ему известны, просто он совершенно не может понять логику сюжета. Представляете?

— Вполне! — хохотала Эмили. — Вот я, когда была маленькая, рисовала картины. Это то же самое, что играть роль. Пока ты не представишь полотно — полностью, во всех подробностях и мелких деталях, ты просто не сможешь нарисовать ни кусочка.

— Вы художник?

— Нет! С чего вы взяли?

— Вы рассуждаете, как зрелый художник. Для того чтобы так говорить, недостаточно рисовать картины в детстве.

— Перестаньте. Вы приписываете мне слишком много.

— И все-таки мне кажется, что я вас видел на одной из выставок. Помните, я даже в поезде…

Эмили искусно изобразила сочувствие.

— Вы не представляете, сколько лиц иной раз приходится видеть за день! А потом они путаются, перемешиваются, выстраиваются в какие-то бессмысленные сюжеты, — она снова засмеялась, — которые я не в состоянии охватить, как ваш актер.

В общем, в конце вечера Кларку Стайлингу просто не пришло в голову пригласить Эмили к себе домой. Когда они вышли из ресторана и пошли по набережной, эта мысль, как и все остальные, ей подобные, начисто вылетела у него из головы. «Инфанта» зажгла в нем таинственное настроение: немного тревожное, зовущее и многообещающее, как мечты давно ушедшей юности. И в то же время достаточно сдержанное и целомудренное. Кларк чувствовал себя благородным рыцарем, который все сделал правильно, ни в чем не перегнул палку и теперь его главная задача — не нарушить это возвышенное настроение, не разочаровать прекрасную даму.

А может, вино вытворяет с ним такие штуки? Странный сегодня вечер.

Эмили остановилась и взяла его за рукав. Видимо, подобная мысль посетила и ее тоже.

— Сознайтесь! Я вас очень прошу.

— В чем? — искренне изумился он.

— Ну, сознайтесь, что и в поезде, и сегодня вы что-то подсыпали в вино.

Кларк засмеялся.

— Вам тоже так показалось?

— Что значит «тоже»?

— А я хотел спросить у официанта, чем они протирают бокалы, потому что вино-то он открывал при нас, значит, в нем самом не было яду.

— Да, но какое-то оно слишком пьяное.

— И расширяющее сознание.

— И кругозор!

— И морально-этические нормы поведения.

— Да что вы? — изумилась Эмили. — А у меня до морально-этических норм не дошло. Жаль.

— Вы просто меньше выпили.

— Ну что ж… В следующий раз… Впрочем, посмотрим.

Эмили вдруг вспомнила, зачем ей вообще понадобился Стайлинг, и смутилась. С этим человеком, оказывается, так интересно, а она хотела сделать его обыкновенным любовником, орудием мести.

— Вам грустно, Мишель?

— Что? А, да. Грустно. Мне пора домой.

— Я провожу вас.

— Нет.

— Но почему?

Она замялась.

— Видите ли, я как Золушка. В двенадцать моя карета превратится в тыкву.

— Вы что-то скрываете от меня?

— Н-нет. Просто мне нужно ехать домой. Я отцу обещала. — Она окончательно смешалась от собственных слов.

Кларк тоже стоял перед ней, смущенно глядя в асфальт. Он вдруг вспомнил обычный сценарий таких вечеров и устыдился прежних планов. Как он вообще мог допустить подобную мысль по отношению к «инфанте»?!

— Вон идет такси, я пойду, Кларк.

— Подождите! Я все-таки отвезу вас домой, а то…

— Спасибо! — Она вдруг шагнула к нему и, сама не зная почему, провела ладонью по щеке. — Я думаю, на сегодня достаточно. До свидания!

Кларк не успел схватить ее руку, такси быстро скрылось в потоке машин, а он остался стоять на обочине тротуара, ощущая себя полным болваном.

— Однако! — проговорил он со смесью восхищения и обиды, глядя ей вслед. — Браво, инфанта!