Бедабеда - [3]
– Наша психика устроена как мусорное ведро. Кто-то вкладывает внутрь пакет, оставшийся от покупок, а кто-то предпочитает специальные мешки для мусора. Причем цвет иногда тоже имеет значение. Некоторые предпочитают исключительно черные и большие. Другие – яркие и небольшого объема. Вот вы когда выносите мусор? Когда ведро наполовину заполнено или когда уже приходится утрамбовывать?
– Когда почти пустое. Меня раздражает полное ведро. Я еще пакеты из-под сока и коробки сминаю или разрываю.
– Ну вот, вы сами и ответили на свой вопрос. Я же выбрасываю, когда ведро идеально полное. И ничего не разрываю, но бутылки складываю в отдельный пакет. А моя дочь устроит свалку и готова складировать мусор, пока тот не начнет вываливаться и вонять. Но все равно для нее вынос мусора превращается в испытание. Так еще в детстве было. Она не выбрасывала даже сломанные и испорченные игрушки – ей казалось, будто она выбрасывает часть себя. Но потом вдруг может выбросить все и сразу, включая нужное. Будто на мусоровозе, который сгребает без разбору, проехалась по квартире. Моя внучка не может выбросить даже карандаш, если осталась хоть малейшая надежда его поточить. Рисует до огрызка. Я легко расстаюсь с испорченными продуктами. А вот моя мама не могла выбросить даже заплесневевший сыр. Не говоря уже о хлебе. Не знаю, как мы с братом выжили в детстве. Если мама затевала оладьи, значит, у нее прокисло молоко или забродил кефир. Если начинали подгнивать грибы – жди на обед грибной суп, в котором она еще и куриные крылья, выложенные для разморозки и забытые на пару дней, могла проварить. Не помню, чтобы у нас был понос, кстати. Мама собирала остатки еды в пакеты и шла кормить собак, кошек, птиц – ей было все равно кого. Лишь бы не в мусор. А я могу выбросить только что приготовленное мясо, целую сковороду, если оно окажется пересоленным или жестким. И никогда никого не подкармливаю.
– Да, никогда не думала в эту сторону. Так моя мама говорила всегда: «Подумай в эту сторону». А вы на глаз готовите или по рецепту? Я вот, даже если точно знаю рецепт, все равно достаю свои записи и сверяюсь. И ни разу не отступила ни на грамм, хотя очень хочется добавить больше масла или меньше муки.
– Ну это тоже нормально. Вы занимались спортом когда-нибудь?
– Нет, в детстве танцевала в ансамбле, но недолго.
– Я мастер спорта по волейболу. Мы все были разные. Дали задание сделать, например, десять ударов. Я делала девять. Даже не знаю, почему не могла или не хотела сделать последний. Была у нас одна девушка, Светка, она делала четырнадцать, если было положено десять. Мы терпеть ее, кстати, не могли. Моя подруга по команде Нинка или делала четыре, или вовсе стояла болтала. Но она была талантливой, исключением из правил. Даже эти четыре удара у нее получались идеальными. А были девочки, которые делали сколько положено, ни меньше ни больше. Вот как вы думаете, кого выделял тренер? А кто большего достиг в жизни?
– Ну, это понятно. Или талантливые, или трудяги-перфекционистки.
– Да, верно. Так должно было быть. Но жизнь вносит свои коррективы. Наш тренер терпеть не мог именно перфекционисток. Он обожал Нинку, у которой было редкое преимущество и качество – «плюс старт». Знаете, что это такое?
– Когда на соревнованиях выступаешь лучше, чем на тренировках?
– Именно. У Нинки – капитана нашей команды – был этот самый «плюс старт». А еще наплевательская легкость, с которой она делала и продолжает делать абсолютно все: жить, играть, воспитывать детей. Не наплевательское отношение, а именно легкость. И еще умение отпустить ситуацию и не пережевывать ее бесконечно. Да, допустим, проиграли. Бывает. Но это уже случилось, значит, надо отпустить и думать о будущем. О следующей игре. И просто играть в удовольствие. Чтобы каждый точный бросок казался будто случайным и оттого красивым. Нинка даже со спортом рассталась легко, без трагедии. Для меня – да, было тяжело принять, что я не стану, например, олимпийской чемпионкой, и в восемнадцать лет осознать, что я ничего не знаю, ничего не умею, кроме как мячик бросать. Я переживала. И не знаю, смогла бы окончить институт, если бы не Нинка. Ей не было страшно, не было обидно – почему у нас не сложилось, почему столько лет профессионального спорта пошли псу под хвост. Знаете, она ведь действительно стала отличным врачом. Ну и я благодаря ей. Нинке было интересно учиться, а я, скорее, отличалась ответственностью и свойством характера доводить дело до конца. Но я бы с тем же успехом могла стать не врачом, а, например, бухгалтером. Знаете, есть поговорка, что у каждого психиатра должен быть свой психиатр. Так вот Нинка – мой психиатр. Мне даже говорить с ней не нужно, мы думаем в одну сторону, если хотите.
– А та самая перфекционистка? Что с ней стало?
– Светка? Она убивалась на тренировках, жопу рвала, уж извините за выражение, сейчас работает тренером, и не знаю, как ее вообще к детям подпускают ближе чем на сто метров. Она не вышла замуж, не родила детей. Перфекционистка, которая издевается над детьми и мочалит их так, что я бы ей давно голову оторвала. Но ей досталась пара талантливых девочек, которые пробились в юношескую сборную. Просто случай, повезло. Из двадцати девчонок одна точно попадается со способностями. Вот и Светке повезло. Она стала вдруг популярным тренером. Это не ее заслуга, хотя кто знает? Есть мнение, что лучшими тренерами становятся не звезды, не олимпийские чемпионы, а такие вот середнячки с неудовлетворенными амбициями. Ну и ей не жалко детей. Совсем. Они для нее материал – пластилин, глина, – из которого можно лепить. А если не получается, то не жалко скомкать и выбросить. Ведь всегда можно взять новый кусок. Наш тренер, Димдимыч, кстати, ее не подпускал даже к малышам, с которыми мы иногда занимались. Светка плевать хотела на технику, стратегию, мозг, она делает из детей машин, роботов. Я видела одну ее тренировку – дети вообще не понимают, что происходит на площадке. Мне их жаль. Димдимыч учил нас думать и видеть красоту в умных и техничных комбинациях. Не знаю, что я вдруг его вспомнила и почему вообще вам об этом рассказываю.
С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь с дочкой-первоклассницей. Что изменилось? Все и ничего. «Ча-ща», по счастью, по-прежнему пишется с буквой «а», а «чу-щу» – через «у». Но появились родительские «Вотсапы», новые праздники, новые учебники. Да, забыла сказать самое главное – моя дочь пошла в школу не 1 сентября, а 11 января, потому что я ошиблась дверью. Мне кажется, это уже смешно.Маша Трауб.
Так бывает – тебе кажется, что жизнь вполне наладилась и даже удалась. Ты – счастливчик, все у тебя ровно и гладко. И вдруг – удар. Ты словно спотыкаешься на ровной дороге и понимаешь, что то, что было раньше, – не жизнь, не настоящая жизнь.Появляется человек, без которого ты задыхаешься, физически не можешь дышать.Будь тебе девятнадцать, у тебя не было бы сомнений в том, что счастье продлится вечно. Но тебе почти сорок, и ты больше не веришь в сказки…
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!
В этой книге я собрала истории – смешные и грустные, счастливые и трагические, – которые объединяет одно – еда.
В центре романа «Нам выходить на следующей» – история трех женщин: бабушки, матери и внучки, каждая из которых уверена, что найдет свою любовь и будет счастлива.
Рассказы «Когда хоронили Маурица», «Сестра невесты» и «Сочельник» — перевод Л. Виролайнен. Рассказ «Серебряное крыло» — перевод В. Смирнова. Остальные рассказы и «От автора» — перевод Т. Джафаровой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Свобода — это круг нашего вращенья, к которому мы прикованы цепью. Притом что длину цепи мы определяем сами — так сказал Заратустра (а может, и не он).
Каждый роман Анны Михальской – исследование многоликой Любви в одной из ее ипостасей. Напряженное, до боли острое переживание утраты любви, воплощенной в Слове, краха не только личной судьбы, но и всего мира русской культуры, ценностей, человеческих отношений, сметенных вихрями 90-х, – вот испытание, выпавшее героине. Не испытание – вызов! Сюжет романа напряжен и парадоксален, но его непредсказуемые повороты оказываются вдруг вполне естественными, странные случайности – оборачиваются предзнаменованиями… гибели или спасения? Возможно ли сыграть с судьбой и повысить ставку? Не просто выжить, но сохранить и передать то, что может стоить жизни? Новаторское по форме, это произведение воспроизводит структуру античного текста, кипит древнегреческими страстями, где проза жизни неожиданно взмывает в высокое небо поэзии.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Однажды знакомая молодая мама услышала от меня: «Я не Макаренко и не знаю, как воспитывать детей». Девушка деловито уточнила, есть ли Макаренко в инстаграме, решив подписаться на человека, знающего ответы на все вопросы. Как накормить ребенка и чем? Что делать или не делать при капризах? В какие игры играть? Какие книги читать? А как поступать, если не хочет читать (спать днем, одеваться, ходить на горшок – нужное подчеркнуть)? Как вообще воспитывать детей? Четкого ответа у меня нет. Это они нас, родителей, воспитывают.
Еда – это действительно самый короткий путь к сердцу. А еще еда – это семья, генетическая память. «Мамин борщ», «бабушкины пирожки» – те самые семейные скрепы, на которых все держится. Для детей я готова совершать кулинарные подвиги. Готовлю каждый день, чтобы всем в моем доме – домашним, гостям – было вкусно. В этой книге я впервые делюсь не только историями, но и любимыми рецептами, каждый из которых связан с дорогим для меня воспоминанием. И точно знаю: если однажды кого-то накормила, этот человек – ребенок или взрослый – останется в моей судьбе надолго.
Обстоятельства бывают сильнее нас… Выражение, известное каждому. Но оказывались ли вы в подобной ситуации? Наверняка кто-то ответит, что такое происходит чуть ли не каждый день, а иные, как и герои рассказов, вошедших в этот сборник, никогда этого не признают, какие бы истории с ними ни случились, будь то задержка самолета или смена паспорта. Казалось бы, банальные ситуации, в которые вмешиваются те самые обстоятельства… Но именно они могут раз и навсегда изменить жизнь человека. И как раз в моменты бессилия, когда все идет не по плану, не поддается контролю, когда почва уходит из-под ног от страха и неизвестности, человек оказывается способен на самые удивительные поступки.
Десять лет назад вышла моя книга «Плохая мать». Я начала ее писать спустя две недели после рождения дочери. Мне нужно было выплеснуть на бумагу вдруг появившееся осознание – мы все в определенные моменты боимся оказаться плохими родителями. Недолюбившими, недоцеловавшими, недодавшими что-то собственным детям. «Плохая дочь» – об отношениях уже взрослой дочери и пожилой матери. И она опять об ответственности – уже дочерней или сыновьей – перед собственными родителями. О невысказанных обидах, остром желании стать ближе, роднее.