Беда - [21]

Оторвавшись от костра, он вместе с Коловоротовым вывинчивал и завинчивал какие-то винтики по указанию Васи. Кончики перочинных ножичков загнулись, притупились, соскальзывали, раня пальцы. К вечеру не осталось у Николая ни одного не перевязанного пальца на левой руке.

— Ежели ты, парень, останешься без руки, мы все пропадем, — сказал Коловоротов, желая отстранить Тогойкина от этого дела.

Он даже пожаловался Попову. А потом понял, что без Тогойкина не обойтись. У самого-то Коловоротова пальцы неподатливые, не могут удержать мелкие винтики, да и глаза туманятся… Недаром, знать, на его плечи падал снег шестидесяти пяти зим…

Так они мучились целый день, и ничего у них не вышло. Когда спустились вечерние сумерки, решили прекратить работу.

Фокин все время лежал, отвернувшись к стене. Но, узнав, что с рацией ничего не получилось, сразу оживился:

— Вот не послушались меня и развлекались ненужным делом.

— А какое дело, по-вашему, нужное? Что нам следовало делать? — обернулся к нему Тогойкин.

— Полегче, герой!.. — усмехнулся Фокин.

Так прошел второй день.

I

Третье утро парни снова встретили у костра.

— Начинает светать! — сказал Тогойкин по-якутски.

— Светает! — по-детски обрадовался Вася Губин, словно только этого и ждал. — Коля, светает!

Голодные, замерзшие, усталые, всю ночь просидевшие у костра, Николай и Вася были удивлены и обрадованы обычным, казалось бы, явлением, как свет зари, как приближающийся восход. Они одновременно вскочили на ноги и начали подбрасывать в костер хворост, хотя он и без того горел хорошо.

— Сейчас ворон прилетит. А немного погодя и те самые воробышки, — объявил Тогойкин.

— Каждый день так будет? — недоверчиво посмотрел на него Вася.

— Каждый день, дружище! — закивал головой Тогойкин и, отчеканивая каждое слово, повторил: — Каждый день, уважаемый товарищ Василий Губин!.. И всегда в одно и то же время! И всегда с одной и той же стороны! Ворон — с запада, птички — с востока!

— Кто знает, ведь тайга простирается так далеко, да и птицы… — сбивчиво начал Вася и вдруг в изумлении умолк, ткнув пальцем на запад: — Смотри!

Оттуда, с запада, над лесом, где небо было все еще сумеречно, замелькали неясные очертания летящего ворона. Почуяв, что его уже заметили, ворон решил показать себя честной и благородной птицей, которой незачем прятаться и таиться. Шумно прочесал он воздух жесткими перьями растопыренных крыльев и мирно забулькал горлом. Но все-таки облетел парней стороной.

— Вот так всегда летят птицы! — с видом знатока сказал Тогойкин и сел, чтобы обстоятельно рассказать другу о повадках пернатых. — Садись-ка, Вася, сюда… Видишь ли, эти птицы всегда…

Вдруг, словно ветерок, нежно зашелестели тоненькие крылышки, с еле уловимым щебетом над парнями замелькала густая и нестройная стая воробьев.

— Ух ты!.. Это кто же такие? — притворяясь, будто очень испугался, Тогойкин замахал над головой руками и съежился.

— Воробьи! Наши воробушки!..

Окутанная морозным туманом природа, густо закуржавевшие деревья и кусты, покрытая толстым снегом мерзлая земля — только на первый взгляд все это кажется неизменным, навсегда заснувшим. Но тот, кто любит жизнь и умеет наблюдать зимний лес, умеет чутко прислушиваться к тому, что вокруг происходит, тот заметит, что каждый день все меняется. И ворон был сегодня не так нагл, как вчера, не носился с карканьем над ними, а осторожно и бесшумно облетел поляну с другой стороны. И воробьи сегодня не шарахнулись от страха в сторону, а, наоборот, будто нарочно, просто из озорства, по-дружески развернулись и пронеслись низко над поляной, мимо парней. Похоже было, что именно они сняли кончиками своих крохотных и быстрых крыльев серый шелковый полог ночи.

Природа проснулась. К восточному краю неба прилепилась едва заметная, тоненькая розоватая полоска. Она начала быстро удлиняться и расширяться.

Парни еще посидели немного, тихо переговариваясь, и побежали к своим.

— Доброе утро, товарищи! — радостно выкрикнули они, заскочив в самолет. И тут же остановились, переминаясь с ноги на ногу. Им, вошедшим с улицы, показалось здесь слишком темно и душно.

— Тише, вы… — зашикала на них Даша, расчесывая свои косы у окошечка. Она раздраженно обернулась к парням, но, увидев их довольные лица, сразу смягчилась: — Ну, доброе утро…

— Потише, пожалуйста, — сказала Катя. Она хлопотала, склонившись над Калмыковым, и, не поднимая головы, тихо ответила: — Доброе утро, ребята…

— Доброе утро! Доброе утро! Доброе утро! — послышались сонные и, пожалуй, недовольные голоса Иванова, Коловоротова и Попова.

Казалось, вместе с парнями в мрак их пещеры ворвались и свежесть раннего утра и неугомонная молодость.

Вначале люди вроде бы и не обрадовались такому внезапному пробуждению, но тут же сердца их потеплели.

— Здравствуйте, орлы! — раздалось громкое приветствие Ивана Васильевича.

— Здравствуйте, ребятки, — приветливо, но озабоченно проговорил Коловоротов. Он хотел подняться и для этого обеими руками мял свое онемевшее колено.

— Добрый день, молодцы! — прогудел Попов.

Фокин лежал отвернувшись и вместо приветствия ехидно спросил:

— Что же доброго, позвольте узнать, вы принесли с собой?