Becoming. Моя история - [65]

А еще книга. Агент Барака был уверен, что сможет перепродать идею его книги другому издателю – но только если Барак как можно быстрее закончит черновик. Поскольку преподавательская работа еще не началась, а юридическая фирма, которая и так уже год ждала выхода Барака, в очередной раз дала ему свое благословение, он придумал идеальное, как ему казалось, решение. Он напишет книгу в изоляции, вдали от всех повседневных отвлекающих факторов, усердно погрузившись в работу в каком-нибудь маленьком домике. Это было все равно что безумно работать ночами в колледже ради курсовой работы, которую нужно срочно сдать. По прикидкам Барака, ему потребовалась бы примерно пара месяцев в таком режиме, чтобы закончить книгу. Он рассказал мне об этом как-то вечером дома, недель через шесть после нашей свадьбы, прежде чем деликатно обронить последнюю фразу: его мама уже нашла для него идеальное место. И уже арендовала домик. Он был дешевый, в тихом месте и на пляже. В Сануре. На Бали – за тысячу миль от меня.

Немного похоже на плохую шутку, правда? Что происходит, когда одинокий волк женится на общительной семейной женщине, которая ни капельки не любит одиночество?

Ответ, я полагаю, лучший и самый надежный почти на все вопросы в браке, независимо от того, кто их задает: нужно найти способ адаптироваться. Вы вместе навечно, и другого выхода нет.

В начале 1993 года Барак улетел на Бали и провел около пяти недель наедине со своими мыслями, работая над черновиком книги «Мечты моего отца», заполняя желтые блокноты аккуратным почерком, дистиллируя свои идеи во время ленивых ежедневных прогулок среди кокосовых пальм и приливов. А я тем временем сидела на Эвклид-авеню, на верхнем этаже дома моей матери, в ожидании очередной свинцовой чикагской зимы, покрывающей льдом деревья и тротуары. Я занимала себя встречами с друзьями и ходила на тренировки по вечерам. В ежедневном общении с коллегами по работе и друзьями в городе я внезапно стала произносить этот странный новый термин «мой муж».

Мы с мужем надеемся купить дом. Мой муж – писатель, заканчивающий свою книгу. Чуждые, восхитительные слова, навевающие воспоминания о человеке, которого не было рядом. Я ужасно скучала по Бараку, но рационализировала нашу ситуацию как могла, понимая: несмотря на то что мы молодожены, эта интерлюдия была, вероятно, к лучшему.

Барак взял под контроль хаос незаконченной книги и отправился сражаться с ним. Возможно, он сделал это ради меня, чтобы уберечь меня от этого хаоса. Мне пришлось напомнить себе: я вышла замуж за человека, привыкшего мыслить нестандартно. Он вел свои дела, как ему казалось, самым разумным и эффективным образом, даже если внешне это выглядело словно пляжный отдых – медовый месяц с самим собой (я не могла не думать об этом в минуты одиночества), который последовал сразу за медовым месяцем со мной.

Ты и я, ты и я, ты и я. Мы учились приспосабливаться, связывать себя в прочную и вечную форму «нас». Даже если мы оставались теми же двумя людьми, которыми были всегда, той же парой, которой были в течение многих лет, теперь у нас новые роли, второй набор личностей. Он мой муж. Я его жена. Мы стояли в церкви и признавались в этом вслух, друг другу и всему миру. Казалось, мы должны относиться друг к другу по-новому.

Для многих женщин, в том числе и для меня, слово «жена» кажется очень непростым. Оно несет в себе историю. Если вы росли в 1960-х и 1970-х годах, как я, для вас жены принимали форму белых женщин из телевизионных ситкомов – веселых леди с идеальными прическами и в корсетах. Они сидели дома, хлопотали о детях и держали горячий обед на плите. Иногда они пропускали бокальчик шерри или флиртовали с продавцом пылесосов, но на этом все веселье заканчивалось. Ирония, конечно, заключалась в том, что я смотрела эти шоу в нашей гостиной на Эвклид-авеню, в то время как моя собственная мама-домохозяйка безропотно готовила ужин, а мой собственный папа с аккуратной стрижкой приходил в себя после рабочего дня. Отношения родителей были такими же традиционными, как и все, что мы видели по телевизору.

Барак иногда шутит, что мое воспитание похоже на черную версию «Проделок Бивера», с Робинсонами Южного побережья, такой же стабильной семьей со свежими личиками, как семья Кливер из Мэйфилда. Хотя, конечно, мы были более бедной версией Кливеров и мой отец носил синюю форму городского рабочего вместо костюма мистера Кливера. Барак обычно говорит это с оттенком зависти, ведь его собственное детство было совершенно другим. Но при этом он использует сравнение еще и как способ разбить укоренившийся стереотип, будто афроамериканцы в основном живут в неполных семьях, будто мы почему-то неспособны жить той же мечтой о стабильности среднего класса, что и наши белые соседи.

Но лично я в детстве предпочитала «Шоу Мэри Тайлер Мур», с восхищением впитывая его серия за серией. У Мэри была работа, шикарный гардероб и отличная прическа. Она выглядела независимой и забавной, и в отличие от других женщин, мелькающих на телевидении, темы ее шоу вызывали интерес. Она не вела беседы о детях и домашнем хозяйстве. Она не позволяла Лу Гранту командовать собой и не зацикливалась на поиске мужа. Она казалась молодой и в то же время взрослой. В пред-пред-пред-интернет-эпоху, когда мир был упакован почти исключительно в три канала, это имело значение. Если ты девочка с мозгами и зарождающимся чувством, что хочешь стать кем-то бо́льшим, чем просто «жена», Мэри Тайлер Мур – твоя богиня.